Отшумела, отцвела весна 1935 года. Минуло шестьдесят пять лет с той поры, как девятнадцать молодых приверженцев древлего православия, оставив Ветлужский монастырь и одолев немереные, безлюдные пространства, основали в глухомани Забайкалья староверческий скит. Но довольно скоро вынуждены были покинуть его и перебраться ещёдальше, в глушь Алданского нагорья. Здесь, под защитой непроходимых дебрей, отстроив новое поселение, старолюбцы хранили первоисточные устои православия и один из его главных символов – образ Святой Троицы в серебряной ризе, украшенной жемчужной подвеской и самоцветными камнями. Икона та была освящена ещё в 1380 году самим Сергием Радонежским перед битвой на Куликовом поле.
За эти годы упокоились с миром основатели общины, поседели их дети, возмужали внуки, народились правнуки. Почернели стены домов, порос понизу мхом бревенчатый заплот вокруг скита. Но все так же, словно породнившись со Временем, у которого нет ни начала ни конца, сияли беловерхие пики Северного хребта, все так же темнели на склоне Западных гор Впадины лазы в запретные пещеры, все так же текла мимо, унося дни, недели, годы, Глухоманка.
Благоденствию скита способствовали царившие в общине редкое трудолюбие, неколебимость в вере, дух согласия и почитание старших. «Та община сильна, где старость в почете», – любил повторять в проповедях наставник Григорий, отличавшийся крайней требовательностью по отношению к себе, и безграничной любовью к насельникам. Он следил за неукоснительным соблюдением всех правил Устава, писанного благочестивым праведником Варлаамом на основе Домостроя1. Регулярно вносил записи в учётную скитскую книгу, начатую его предшественником, основателем и первым наставником сей общины, Маркелом, в 1873 году.
Помимо сведений о брачевании, рождении и смерти, в неё записывались и иные значимые события происходившие в общине. У него же хранились и труды о врачевании травами пустынножителя Никодима.
***
На исходе духовитого июльского дня, в канун Иоанна Предотечи, братия, ожидая наставника Григория, собралась у молельни на вечернее правило,. Казалось, ничто не может нарушить сопутствующий всякому летнему вечеру умиротворяющий, льющийся с небес покой, как вдруг земля под ногами вздрогнула. Люди, кто удивленно, кто настороженно переглядывались, как бы спрашивая друг дружку: было то, али поблазнилось? И тут последовали толчки, один сильнее другого. Под конец тряхануло столь изрядно, что всё вокруг пришло в движение: закачалось из стороны в сторону било, стукнула входная дверь, внутри молельни что-то с грохотом упало. Даже могучие кедры замахали патлатыми ветвями. С крутояра обрушился в Глухоманку, подняв волну, пласт земли.
Скитники, крестясь вразнобой, забормотали: «Защити и спаси, святой угодник Никола Чудотворец, укрой и оборони подопечных своих…», «Отче наш! Иже еси на небесех…»
Быстрым шагом подошел запыхавшийся наставник. Его голос на фоне всеобщего замешательства прозвучал на удивление спокойно и уверенно:
– Братья, не страшитесь – то землетрясение. Как толчки прекратятся, Бог даст, начнем службу. А пока, Демьян, возьми ребят, и вынесите из избы, на всякий случай, болящую Марфу. Анастасия с Ефимьей уже побежали к ней.
В ожидании «тряхнет, не тряхнет?» мужики нервно теребили бороды, покусывали усы. Прошло с полчаса – толчков не последовало. Успокоившись, осторожно вошли в молельню. То, что они увидели, повергло в ужас – икона Божьей Матери в вызолоченном окладе лежала на полу ликом вниз.
– Господи, помилуй! Господи, помилуй! Беда-то какая! – запричитал седой, как лунь, Тихон.
