Женька Высоцкая всегда знала: настоящая жизнь случается только с другими. Однажды приняв это, она смирилась и теперь просто плыла по течению, наблюдая, как у всех вокруг творится та самая настоящая жизнь.
В одном старом американском, кажется, фильме она видела парня, который жил в прозрачном пузыре. Женька не помнила ни сюжета, ни подробностей, помнила только, что когда увидела этого парня, сразу поняла – да, она такая же. Живет в пузыре. Окружающие видят ее, разговаривают с ней, но держатся в стороне. Для них она словно не живая.
Эта мысль так прочно въелась в ее сознание, что однажды Женька и сама поверила в нее. Будто кто-то нашептывал ей – «ты же всегда это знала, чему удивляться?». И она не удивлялась.
Иногда настоящая жизнь приходила и к Высоцкой – с очередной проблемой. От них, видимо, прозрачные пузыри не защищали. Тогда Женька надевала наушники и сбегала в место, где проблемы можно переждать. Или включала очередной сериал – благо недостатка в новых не было.
Она поступила бы так же и в тот раз – сериал или музыка, сносящая уши…
Но в тот раз… ей даже не дали надеть наушники.
– Эй, мелкий! – ленивый голос разрезал тишину полупустого этажа.
– Развлекаешься, Арт? – хмыкнул рядом одноклассник, но Артур и бровью не повел.
– Оглох, что ли? – продолжил он, не отводя взгляда от объекта наблюдения.
«Объект» даже не обернулся, хотя вокруг заозирались все, в том числе и школьная медсестра Анна Михайловна, к которой слово «мелкий» в принципе не могло относиться.
Тут уж Артур не выдержал – пересек коридор и схватил за плечо хлипкого вида мальчишку лет тринадцати, темноволосого и взъерошенного, точно воробей Пашка из повести Паустовского. Мальчишка только поморщился.
– Пойдем поговорим, – Артур отпустил мальчика и зашагал к лестнице, зная, что тот пойдет за ним.
– Не бей его сильно, – весело раздалось им вслед.
– Шутники, блин, – Артур даже не обернулся.
– Ну что? – насмешливо поинтересовался мелкий уже на лестнице. – Таки бить будешь?
– Топай-топай! – коротко откликнулся Артур и отвесил мальчишке подзатыльник. – Вперед и с песней.
* * *
В тот грязно-коричневый день Женька узнала секрет, который предназначался не ей. И еще прочитала одну мерзкую переписку. Да, знала же, читать чужие сообщения плохо, и всё равно… Собственно, не прочитать ее она и не могла, потому что переписка отображалась в ее телефоне, а значит, у Женьки не было поводов чувствовать себя виноватой, раз кто-то просто не уничтожил улики.
Вчера Вика брала ее телефон, чтобы войти с него в ВК, и забыла выйти со своей страницы. Сегодня приложение открылось на сообщениях. Сначала до Женьки не доходило – сообщения и сообщения, но одна фраза зацепила, и, вчитавшись, она поняла, что ничего подобного не писала, а потом и вовсе увидела свое имя. Свое и… Макса Стрельникова из параллельного класса. Женька якобы вешалась на него и ее попытки привлечь его внимание были смешны и нелепы. Именно так Вика и писала Лене: «Смешная и нелепая! Она еще на что-то рассчитывает! У нее нет шансов! Такие, как она, ему не интересны…»
Теперь Женька почему-то чувствовала вину, а еще стыд, липкий и душащий, от которого хотелось поскорее отмыться. Будто она оказалась голой перед всем классом или ее обвинили в воровстве и украденное нашли в ее вещах – такое было у нее ощущение, совсем не связанное с реальностью. Ну подумаешь, лучшие подруги ярко и красочно перемывали ей косточки, навешивали разные ярлыки и рассуждали о Женькиной распущенности! С кем не бывает! Уже потом, в классе, когда и Вика, и Лена вели себя так, словно ничего не произошло, она поняла, что не может больше сидеть в одном помещении с этими двумя, и ей оставалось только сбежать.
