Каждый раз когда мой муж уезжает на несколько дней по делам, я
нахожу все новые подтверждения его домашней полезности. Например
вынос мусора. Обычно мне не доставляет никаких проблем нагрузить
его этой неприятной обязанностью, в дождь и в зной, днем или
вечером, при дневном свете или в кромешной темноте. Он тяжело
вздыхает, медленно натягивает куртку и ботинки, берет тяжелый мешок
и исчезает за дверью с выражение мученика, готового принести свою
жизнь в жертву на благо семьи. Ему это не нравится, но он это
делает. Ни разу на моей памяти он не отказался лишь потому, что на
улице было слишком темно и страшно. Но это мужчинам легко. Они
большие и сильные, у них железные нервы, не в пример
бедным-несчастным женщинам , чье слишком богатое воображение всегда
готово превратить простое отсутствие освещения во что-то
исключительно опасное.
Я стояла у переполненного мусорного ведра и вглядывалась в
черноту за кухонным окном. Ничего не видно, кроме отражения
кухонной лампы и моего темного силуэта. Темно, слишком темно...
Может быть, мне лучше подождать до утра?
— Ну и не стыдно тебе? — Пыталась я уговорить себя. — Нет там
ничего страшного. И если Джон ничего не боится, то и тебе там
бояться нечего. Кроме того, если ты не вынесешь мусор сейчас, то к
утру им провоняет вся кухня, дети откажутся есть завтрак. А если
они откажутся есть завтрак, то они будут отвлекаться в школе. А
если они будут отвлекаться в школе, то можно забыть про нормальные
оценки и поступление в колледж. И все из-за того, что их мать
боялась темноты. Соберись. Единственная опасность, которая тебе там
грозит, — это оголодавший енот.
Хорошенечко себя замотивировав, я взяла мешок, который уже
грозился порваться под собственной тяжестью, и выглянула на улицу.
Я притормозила на пороге, надеясь что мой пес, как обычно, выбежит
меня сопровождать. Но толстый ленивец уже наверняка спал наверху,
втихаря пробравшись в одну из детских постелей. Он у меня настоящий
эпикуреец и донельзя мною избалован, как утверждает мой муж. Я
поежилась от прохладного ветерка, вздохнула и побрела за угол дома,
где стоял наш мусорный бак. Подняла крышку, и свет полной луны
сверкнул, отразившись от номера нашего дома, написанного на бачке
серебристым маркером. С трудом подняв тяжеленный мешок, я
подтолкнула его в щель под крышкой, надеясь, что в процессе из него
ничего не вывалилось на мой чистый халат. Мешок грохнулся внутрь с
победным плюхом. Ну вот, теперь можно и спать.
И вот тогда-то я и услышала хриплый голос прямо у меня за
спиной.
— Привет...
Я не закричала. Обычно я вскрикиваю и без провокации. Но этот
низкий мужской голос посреди ночи, прямо у моего дома, за городом,
где прохожих не бывает в принципе, он просто приморозил меня к
земле от страха.
— Повернись, — приказал мужчина.
Я медленно повернулась. То, что я увидела, заставило меня
попятиться и вжаться спиной в мусорный бак.
Смерть приходит к людям в разных обличьях. Я уже не молоденькая
девушка, и мне уже доводилось провожать людей в последний путь.
Иногда смерть была медленная и ожидаемая, а иногда быстрая и
шокирующая. Временами я задумывалась, какой будет моя, надеясь,
конечно, на смерть в кругу семьи, в окружении детей и внуков, с
моим мужем, сидящим рядом и держащим меня за руку. Точно так же,
как он сидел и держал мою руку, когда наши дети рождались на свет.
Но моя смерть меня удивила, подкараулив меня в виде оборотня прямо
около моего дома за мусорным баком.
— Тихо, — сказал волк.
Оборотень подошел чуть поближе и присел на задние лапы. Он был
большой, угрожающе большой, и выглядел в точности как волк, если не
считать слегка непропорционально большой грудной клетки и
удлиненных передних лап с огромными когтями на концах. Мое богатое
воображение услужливо подкинуло мне образ этих когтей,
непринужденно разрывающих мои внутренности. Я не могла бороться, я
не могла кричать. Что можно противопоставить такой мощи?
