Вопрос, который я хотел задать своему господину, принцу Корвусу, сразу после того, как деревья сомкнули за нашими спинами вид на Песчаный тракт, наконец, сорвался с моих губ подобно той ветке, что едва не ударила меня по лицу мгновение назад.
– Не понимаю, мессир, кой-чёрт вас дернул ехать через эти заросли?
Его Высочество бодро лавировал меж кустов, точно бесплотный дух, в отличие от меня, старого вояки, чья прыть испарилась сразу после того, как я сложил оружие и предался заслуженному отдыху.
– Судя по карте, по этой дороге можно срезать путь. По Песчаному тракту мы бы шагали на пару часов больше, – весело отозвался Корвус.
– Дорогах? Где вы тут увидели дороги, мессир?
Мы свернули с пути около четверти часа назад. Тропка, которая сначала казалась просторной и протоптанной, сузилась до размеров лисьего хвоста, а затем и вовсе исчезла под листьями и буреломом. Лошади ступали медленно, то и дело спотыкаясь в темноте о корявые ветки и камни, и, должно быть, в своих лошадиных мозгах благодарили своих копытных богов за то, что всадники всё же соизволили спешиться и страдали не меньше них.
– Брось бурчать, Алви, – Корвус остановился и улыбнулся. Он никогда не терял оптимизма, и, вступая в очередную свою авантюру, не верил, что исход может быть плачевным. Именно поэтому я отправился с ним в это путешествие – сдержать своим старческим брюзжанием поток юношеского максимализма.
Я помню его ещё мальчишкой: не по-детски умён, обаятелен, настойчив и смел, он был любимцем двора. Им восхищались все, кроме него самого. И с каждым годом неудовлетворённость собственной жизнью, которую он проводил в делах королевских, росла всё сильнее.
«У меня совершенно нет цели в жизни», – сказал он однажды. – «Ни за что не верю и не хочу когда-нибудь поверить, будто я живу только ради того, чтобы однажды сесть на трон и, подобно моему отцу и деду тратить жизнь на скучные и бесполезные заботы».
Мессир был убеждён, что его судьба лежит за пределами дворцовых стен и их бесконечных интриг. И убеждение это, надо сказать, для особы королевской крови странное, крепло, пока не превратилось в действие – глупое и опасное. Ему исполнилось двадцать, и в этот же день он сообщил, что отправляется в мир – искать себя. И если ему суждено погибнуть в этих поисках, то он хотя бы умрёт счастливым, зная, что попытался сам определить своё предназначение.
Отец спорить не стал. Дал ему на всё про все пять лет. Пять лет на то, чтобы отыскать свою судьбу, какой бы она ни была. Многие из нас не могут это сделать и за целую жизнь, но Корвус был настроен решительно, ведь в случае неудачи он обязан будет вернуться и, заняв своё место при дворе, продолжить королевскую династию. Словом, перестать дурачиться и заняться, наконец, серьёзным делом.
«И не думай», – сказал тогда Его Величество, – «что, не достигнув своей цели, ты сможешь скрываться от ответственности. Тебя приведут в замок – живого или мёртвого. Ты мой сын, и у тебя есть долг. И если ты не исполнишь его, я сочту это изменой и клятвопреступлением».
У меня тогда по спине побежали мурашки, ведь Его Величество я знал дольше, чем Корвуса. Долг и честь – вот те два столпа, на которых стояла его власть. А потому он бы глазом не моргнул, коли верил бы, что поступает согласно добродетелям, даже если на эшафот в этот момент зашёл его единственный сын.
Но мой отчаянный мессир всё с такой же счастливой улыбкой дал клятву на мече и отправился в путь следующим же утром.
Меня не нужно было уговаривать. Говорят, когда лакей Его Величества постучался в дверь мой комнаты, чтобы просить сопровождать наследника в его странствиях, у меня даже успел остыть камин. Я отправился с Корвусом, не мешкая, догнал его примерно за пол-лиги от города.
