Очередное воскресенье коту под
хвост!
С утра мать снарядила ехать в
деревню, помогать деду с картошкой. Чёрт бы побрал эту картошку
вместе с дедом.
- Чего мы с ним возимся? –
возмущаюсь я всякий раз. – Он нам никто! А ты его вообще терпеть не
можешь.
- Тебе он дедушка, - как обычно
возражает мать на «никто», по поводу «терпеть не можешь» тактично
отмалчивается. Ещё бы! Она ведь у нас сама честность.
- Мам, ну ты как маленькая. Ещё
папочкой его назови.
- Мы должны ему помогать просто
потому, что он старый и больной. И, кроме нас, у него никого
нет.
Спорить с матерью бесполезно.
Откажешься ехать – потащится сама. В прошлом году так оно и было –
я взбрыкнул и наотрез отказался ехать в деревню. Мать настаивать не
стала, потом лежала на диване ни живая, ни мертвая от усталости.
Так что уж лучше десять раз отпахать там, чем один вечер прятать
глаза от стыда и слышать её стоны.
- Странная ты, мам, – удивляюсь
ей. – Он вас с бабушкой бросил. И не помогал совсем. Где сейчас те
бабы, на которых он вас променял? Вот пусть они и ковыряются в его
огороде. А то всю жизнь где-то гулял, а тут свалился на голову –
нате, любите.
Её так называемый папаша в самом
деле сгинул сорок лет назад с их горизонта. Мол, он – птица
вольная, а пеленки и горшки не для него. Так бабушка рассказывала.
А потом – та-дам – заявился. Типа одумался и решил вернуться в лоно
семьи. Бабушка так и прожила всю жизнь в деревне, так что это лоно
даже искать не пришлось. Не знаю, что он там ей наплёл, да только
она приняла его. После сорока-то лет!
Когда мы приезжали к бабушке, мать
притворялась, что вообще его не замечает, на его "доча" не
реагировала. И тогда я её как раз понимал – какая, к чёрту, доча?
Пока сам справлялся, так никакой дочи не надо было, а как старость
припёрла, так сразу вспомнил. Бабушка тоже это понимала, но
оправдывалась, что одной в её возрасте тяжко, да и по хозяйству
помощь. Помогать он, естественно, не особо рвался. Он же у нас
«птица».
А потом бабушка умерла, и, казалось,
забыть бы его, пусть как хочет, так живёт. Но нет, в матери вдруг
взыграли принципы и чувство долга перед родителем.
Порой я подозреваю, что высокие
мотивы – лишь прикрытие, а на деле она просто боится, что о ней
скажут люди… Хотя, с другой стороны, мать с таким неподдельным
пылом твердит о долге и прочей чепухе, что невольно веришь в её
искренность. Вот и сейчас:
- Кто не совершает ошибок? Надо
уметь прощать и быть выше…
- Да перестань уже! Это не ошибка, а
предательство. Предательство прощать нельзя!
Этот спор можно вести до
бесконечности, результат всё равно один: мы должны и точка. От
этого «должны» у меня внутри всё клокотало, я-то уж точно никому
ничего не должен, тем более деду, и если выполняю просьбы матери,
то только из жалости к ней.
С отцом проще, он тоже считает, что
у матери бзик, но давно смирился и с ним, и с другими её
странностями. Да и чего отцу возмущаться? В конце концов, не ему же
надрываться в выходные. Да и некогда ему вникать в наши перепалки:
он у нас человек важный, занятой, большая шишка, весь в разъездах,
встречах, совещаниях.
Я даже подумывал приплатить местным
забулдыгам, чтоб те вместо меня вкалывали. И оправдание нашёл
вполне уважительное: отдохнуть перед тренировкой. Сунулся к отцу за
деньгами, тот согласился, достал портмоне, но… мать услышала,
влетела в отцовский кабинет, багровая, жила на лбу вздулась, аж
смотреть страшно.
- Раз так, сама поеду!
Нет, ей как будто надо не папашу
своего заблудшего на зиму картошкой затарить, а меня укатать! А у
нас ведь и вправду по понедельникам тренировки. И там не
пофилонишь, потому что тренеру плевать, что ты накануне делал:
прохлаждался или вкалывал. Заметит, что ты не слишком бодрый и
резвый, вообще с тебя не слезет. Или, наоборот, выгонит под
трёхэтажный мат, что ещё хуже, во всяком случае, позорнее.
