Звуковое письмо берлинского кота Мартина
«Васька, дружище, здравствуй!
Шлет привет тебе из самого Берлина корефан твой закадычный – Мартын. Только теперь не Мартын я уже, а Мартин, как меня, по-местному, перезвали хозяева. Ты не смейся, тебя бы тут тоже в два счета перезвали. И был бы ты не Василием, а Базилем. Это в лучшем случае.
Вон попугая нашего, Петровича, новая хозяйка вообще Зефиром кличет. Правда, он на это кондитерское имя принципиально не откликается. Не то, что мои бывшие хозяева. Те не только фамилию всей семьей сменили, но даже имена свои перекрутили: дядя Миша стал Михаэлем, тетка Людка – Людией, Андрюшка – Андреасом, Варька – Барбарой. Чувствую, ты сейчас ухохатываешься. Я тоже помирал со смеху, услышав, как наша толстуха представилась кому-то по телефону: «Барби!».
Спрашиваешь, почему они бывшие? Да потому, что нас с Петровичем наглым образом продали местной немке – фрау Кунт. Если честно, то продавали исключительно Петровича. За меня и цента ломаного никто не давал. Типа, я физиономией не вышел, в хозяйстве бесполезен и жру, как паровозная топка. Тетка Людка вообще решила, что им не везет на новом месте потому, что в квартире живет черный кот. Мол, ехали они «Берлин брать», а вышло так, что тот сам их схватил за грудки.
Зудела она, зудела, и дядя Миша пообещал ей прихватить меня на рыбалку и там «потерять». Но тут в пятницу явилась за Петровичем покупательница и взяла меня в придачу к попугаю.
Нет, котов она вовсе не любит – деваться было некуда. Петрович такой концерт устроил: крыльями хлопал, клювом щелкал, орал: «Где Маррртын, изверррги?», и пришлось ей меня на поводке домой тащить.
Нет, Вась, я не заговариваюсь. Здесь котов водят только на поводках – порядок такой. Это в России мы гуляем сами по себе, а тут каждый прогуливается исключительно в сопровождении хозяина. По-другому не получается: если высунулся из подъезда, назад уже не войдешь – дверь автоматически закрывается.
Прогулки эти, Вася, – чистая пытка. Ползаешь по скверу со скоростью гусеницы. Ни побегать, ни порезвиться, ни мышь поймать. В центре процессии – фрау Кунт, в спортивных ботинках, клетчатых штанах и сигаретой во рту. Я ее за мужика принял, когда впервые увидел. У бабульки – хриплый голос и такая же прическа, как была у вашего Димона, когда тот из тюряги вернулся.
Слева от хозяйки семенит ее любимец – вислоухий пудель Штемми в дурацком вязаном костюмчике, справа – я – без костюмчика. Навстречу нам чинно шествуют другие четвероногие в прикольных одежках: комбинезонах с капюшонами, меховых жилетах, дождевиках с рюкзачками.
В последнее время в звериную моду вошли светящиеся в темноте очки без стекол, такие же ошейники и поводки, с крохотными лампочками внутри. Фрау Кунт собирается мне купить такую же иллюминацию. Представляешь, как я буду ночью выглядеть? Наш Полкан обмочился бы со страху, приняв меня за собаку Баскервилей. До утра бы лаем заходился.
Местные же псы не лают совсем. Говорят, им подрезают голосовые связки, чтобы не нарушали ночной покой бюргеров. И на меня они не бросаются. Встретив на улице, равнодушно проходят мимо.
А коты здесь ленивые, толстые, с бантами на шеях. Они мало двигаются и мышей не ловят совсем. Их немцы c самого рождения кормят «Вискасом», «Фрискасом» и «Китикэтом». х Ты спросишь: «Кто ж тогда гоняет местных грызунов?». А никто.
Одно время Берлин наводнили крысы. Ступить от них было некуда. Городские власти предложили уничтожать грызунов местным бомжам. За каждую тушку давали один евро. Думаешь, те кинулись зарабатывать? Ага! Им легче бутылки по забегаловкам собирать. Такие тут «бедняки».
