«… Потому что в том мире, судя по всему, очень интересно, гораздо интереснее, чем здесь…»
Корнелия Функе
«Чернильная смерть»
пальтошке – чтобы не прекращал любить.
дорогой – чтобы продолжала писать.
мальчику С – чтобы начал мечтать.
она открывает окно и садится на подоконник, свешивая ноги на улицу. в белых руках дымится (не) слишком приторный кофе, приятный утренний аромат разносится по узкой питерской улочке, поднимая с постелей одиноких романтиков и случайных любовников. она любит смотреть на заспанный город. ей нравится он таким, настоящим, без напыщенности культурной столицы, автомобильных сигналов и оранжевой корки австрийского шницеля. пока о босые ноги не бьются волны человеческой жизни, она сжимает в пальчиках песчаные крупицы чужого счастья и продолжает всматриваться в подъезды и окна. вдруг мелькнет волшебство. на кухне ее уже ждет котик, потираясь мордочкой о пустую миску, в кофейне на углу ее ждут вишневый штрудель с собой и черно-белые фотографии заснеженного невского проспекта с подписанными датами, в парке ее ждет мальчик, прислонившийся к фонарному столбу, который уже начал дергать за лепесточки маленькие бутончики розовых роз, а на небе ее ждет маленькая звездочка, переливаясь ало-рыжим пламенем и выжидая два часа разницы. под ее кроватью рукописные сказки ждут своего часа. они ждут, когда их в полной темноте будут рассказывать и, затаив дыхание, слушать.
сказка о волшебном эликсире. полуночная незнакомка
строчка. ещё строчка. третья, пятая.
беспомощно и отчаянно опираюсь головой о стол, кричу часам «прекратите тикать, сволочи вы беспощадные!» и нервно смеюсь куда-то в ледяную темноту чернильной ноябрьской ночи. в квартире включена лишь одна лампа – лампа над моим письменно-чертежным столом. атмосфера, прямо сказать, действительно очень творческая – и компания суккулентов с кактусами тебе, и куча стареньких затертых фолиантов запаха мускатного ореха и чёрного перца, и корыто крепкого чая с тазиком чёрного кофе по обе стороны рук, и палитра акварели «Ленинград» с гнутыми от сырости подпаленными листами бумаги, и золотистые пылинки, танцующие в темноте под светом искусственных огней. в общем, твори себе, вытворяй – не хочу.
вот и ключевая фраза.
не хочу.
ну, как не хочу. буквы упрямо пляшут от меня страстной сальсой и отчаянно не желают складываться в слова уже которую неделю. не знаю, что вообще хочется. плакать или смеяться. в отпуск или на работу. чай или кофе. последний выбор, решаю я, гораздо весомее остальных и поэтому, зевая, по считалочке выбираю, что же сегодня отнимет мой ночной сон в попытке вернуть выветрившееся в форточку вместе с осенними глупостями вдохновение. видно, потерялось в наступающей зимней кутерьме.
от моих вопросов вселенского масштаба меня отвлекает звонок в дверь. настойчивый такой, почти нервный и чересчур громкий. любопытство быстро перекрывает раздражение – неужели издателям в голову стукнуло у меня взять новые черновики (которых, скажу честно и откровенно, нет) прямо за полчаса до полуночи? ведьма я, что ли? на шабаш захотели?
открываю дверь и с неприлично широко раскрытым ртом гляжу на вошедшую.
гладко зачесанные неровным пробором медно-рыжие волосы, чуть колючий взгляд зеленых глаз и необычайно серьёзное выражение лица. поспешно захлопываю рот. – а вы кто? – дело не в том, кто я. дело в том, вы ли, дорогая, Саша, писательница? – она читает по листочку. легкое чувство гордости охватывает сердце. не зря, оказывается, я на сон и все в общем плюю, раз меня на листочках писать начали.
– она самая, – часто киваю, как птица, приветливо улыбаюсь. с такими необычными клиентами априори стоит быть вежливой. только подумать – меня! для нее! на листочке написали! – чем могу помочь?
