Особенной любви достоин тот,
Кто недостойной душу отдает
У.
Шекспир
«Кариноры прокляты», — эхом раздается в голове. Эти
слова императрица произнесла, когда меня судили.
— Ваш брат пропал без вести, — военный был серьезным.
«Кариноры прокляты», — после каждого его выражения
мысленно повторяю это.
— И теперь вы единственная наследница рода.
— Кариноры прокляты, — тихо процедила я, и только мой собеседник
это услышал, однако галантно промолчал, дав мне время на
размышления.
Мир земли со своими пьянящими запахами, изменчиво
влажными красками и недружелюбным «концертом» лягушек, кваканье
которых доносилось из самого отдаленного угла, сейчас мне напоминал
больше одно сплошное болото, готовое разрастаться. Последние звезды
еще не потухли на темном небе, а тучи медленно начали
подкрадываться к серой глади, чтобы впоследствии заполонить собой
все небесное пространство. Я медленно спускалась с дрянной горы,
которую в народе называют святой. Святая! Как же! Сколько раз за
этот спуск я чуть не вывихнула себе ногу? Да черт из Сиреневого
моря знает это только.
Тут рядом с обителью раньше еще и болото
находилось, и так два года мы слушали кваканье лягушек. Каждый
день. Монотонный звук, действовавший на нервы, из-за которого
многие были постоянно на взводе. Позднее монастырь посетил
маг и высушил место лягушачьего пира. Правда, как раз после этого у
многих возникли проблемы со сном: огромное количество времени
засыпать под один и тот же звук, а потом ничего не слышать, не
всякий выдержит. Конечно, монахини могли бы меня об этом попросить,
но лишаться вместе с болотом и огромного пласта земли они не
захотели.
— Леди, позвольте вам помочь, — сказал один из охранников. Я
презрительно усмехнулась и самым что ни на есть «милейшим» видом
искренне отказалась. Многие даже растаяли от такой «обаятельности»,
но, к сожалению, не все. Двое из присутствующих: первый – тот, кто
сообщил мне о пропаже брата, и второй – тот, кто околачивался рядом
с ним. Они изучающе глядели на меня и изучали не как женщину,
совсем нет, а как экспонат не виденный ранее.
Как женщина я сейчас выглядела не самым лучшим
образом: балахонистое платье синего цвета, под которым
предусмотрительно надела штаны и конечно удобные ботинки на
шнуровке, мало ли, придется бежать, хотя это плохая идея. Внешне –
типичная служительница Мирея*: волосы заплетены в тугую косичку,
напоминающую болтающее безжизненное что-то, ну и бледная как
поганка или умертвие, это уже на выбор. Поскольку часть монастыря
являлась совсем не солнечной и кишела обилием болот и того
подобного, то даже не стоило говорить о существе, которое могло бы
сюда пробраться, а уж о солнце вообще не стоит упоминать. Его здесь
не было никогда.
— Лени, возьми её на руки, — произнес военный. Что? Меня на
руки? Не допущу! Даже если я медленно хожу из-за одного
малюсенького дефекта. Судя по всему, тот, которого звали Лени,
подошел ко мне и стал распускать свои руки.
— Лорд, — я нарочито сделала смущенное лицо, — вы ведете себя
бестактно. Вы не должны трогать живущую в монастыре девицу.
И голос такой милый и приятный, даже самой стало
обидно, что в жизни не так. Военный посмотрел как-то насмешливо
может быть, а потом в два огромных шага оказался рядом со мной,
вынудив меня слегка ошарашенно отступить, ну чуть-чуть совсем.
— Послушай меня, девочка, — он наклонился, но не прикоснулся ко
мне, но то, что он назвал меня девочкой совершенно недопустимо, и
это елейное обращение. Как он посмел? Я ему койку грею что ли? — Ты
что думаешь, здесь все идиоты? — Его голос перешел на рык. — Ты
недооцениваешь нас!
И вообще почему он меня назвал девочкой??? Я даже не
слушала его, но последнее, что он сказал, вывело меня из
прострации, в которой оказалась этим мимолетно кинутым словом
«девочка».
