Наш мир
Свой побег Маша планировала больше
года, и вот наконец наступил долгожданный день. День её рождения. И
пусть было боязно, но унижения терпеть она больше не могла.
– Маруся! – скрипучий голос раздался
с первого этажа. – Маруся!!!
Маша с сожалением выглянула из окна
чердака, где и находилась её комната, если таковой её вообще можно
было назвать. Железная кровать ещё советских времён,
разваливающийся шкаф из той же эпохи, старое зеркало, обитавшее
здесь с самой постройки коттеджа да отцовский письменный стол – его
Маша смогла отвоевать.
– Ма-ру-ся!!!
– Бегу!
Побег придётся отложить. Но ничего,
вот засядет тётя Валя за свой любимый сериал, тогда и когти рвать
можно.
– МАРУСЯ!!!
Напомнив себе, что это в последний
раз, Маша выскочила из своей «комнаты», сбежала вниз по лестнице и
очутилась в просторной светлой гостиной, где на белом кожаном
диване развалилась похожая на стиральную доску женщина. Объёмный
светло-голубой свитер не скрывал болезненную худобу, а, наоборот,
её подчёркивал. Жидкие обесцвеченные волосы стянуты на затылке в
тугой узел, острый нос готов проткнуть любого, кто осмелится
подойти слишком близко, а рыбьи глазки смотрят с таким презрением,
что даже самый могущественный человек почувствовал бы себя червём
под венценосным сапогом. Маша же давно привыкла и не обратила
никакого внимания на направленный на неё злобный взгляд.
– Где тебя черти носят?! – скрипела
тётя Валя, сверля племянницу глазами. – Я тебя уже пять минут
зову!
– Извините, Валентина Сергеевна!
Больше такое не повторится! – привычно выпалила Маша, став по
стойке смирно перед родственницей. – Вы что-то хотели?
– А зачем бы я тебя тогда звала? Ты
совсем дура?
Девушка мысленно плюнула тётке в
лицо, внешне же себя никак не выдала, продолжая изображать кротость
и покорность.
– Извините, Валентина Сергеевна.
– Где пульт? – женщина прищурилась и
скрестила руки на груди. – Ты опять его спрятала? Признавайся, ты
же сделала это нарочно! Ты в могилу меня свести хочешь! Денежки мои
загрести желаешь, да? – она перешла на прокуренный визг. – Всё себе
заграбастать хочешь, да?!
Спокойно досчитав про себя до
десяти, Маша подошла к журнальному столику, стоявшему прямо перед
орущей и махающей руками тёткой, взяла с него пульт от телевизора и
молча передала его ей.
– Ты хочешь сказать, что я дура?! –
Выпученные глаза женщины начали наливаться кровью. – Ты хочешь
сказать, что я слепая курица?!
Наверняка эта сцена ничем хорошим не
закончилась бы, но внезапно, чего в полдень никто не ожидал, домой
вернулся Данила – единственный и горячо любимый сыночек Валентины
Сергеевны. В отличие от матери, его вес приближался к отметке в сто
пятьдесят при относительно невысоком росте.
– Данилушка! – засияла женщина,
совершенно позабыв о неугодной родственнице. – Как ты, милый?
– Я спать, – буркнул он и отправился
в свою комнату на втором этаже.
– Отдыхай, отдыхай, сыночек! –
Материнские глаза наполнились слезами умиления. – Сладких слов, мой
маленький!
От последнего слова Маша внутренне
содрогнулась, но вида не подала. И только она собралась скрыться
под шумок, как вновь почувствовала на себе цепкий взгляд.
– Постриглась бы ты, что ли? –
скривилась Валентина Сергеевна, но было понятно, что гроза уже
миновала. – Ишь патлы отрастила! Думаю, тебе бы пошло «под
мальчика». – Этот разговор тётка заводила почти каждую неделю,
никак не желая смириться с тем, что Маше природа подарила роскошную
русую косу, а ей досталась жалкая подделка. – Да и на диету тебе
сесть не помешает. Вон как разжирела!
Маша скосила глаза и усмехнулась про
себя, увидев своё отражение в зеркале. Ну да, конечно же, сушёной
вобле не нравилось, что у кого-то в этом доме есть грудь.
