Матрёна, старая служанка, трижды на
дню собиравшаяся отдать Богу душу, в тот миг и правда чуть не
померла. Барина ещё с неделю никто не ждал, а тут как копыта
застучат, как колёса затрещат! Ух! Давно поменять их надо было… А
какая брань пошла по двору! От испуга Матрёна подавилась грушей в
меду и зашлась кашлем. Помочь было некому – грушу она ела тайком,
стащив из личных запасов барыни. Так что старая служанка не знала,
что хуже: попасться на воровстве или пустить барина в дом.
А барин тем временем уже и сам
ворвался, спугнув прикорнувшего у двери Яшку, наступил на хвост
коту Ваське, зацепился за ковёр, едва нос о первую ступеньку
лестницы не расквасил, выбранился на чём свет стоит, бросил пустую
вазу во всё того же Яшку, промахнулся, снова выялался, а ваза
злополучная по полу осколками рассыпалась.
В общем, сообщал барин о своём
прибытии так громко, как только мог. И конечно же, когда со стуком
распахнул дверь в спальню барыни, никого, кроме той самой барыни, в
постели-то и не обнаружил. Барыня только голая лежала, одеялом
прикрывалась. И это ясным днём да перед самым обедом.
– Ах, мой дорогой супруг! –
воскликнула она, и в голосе её с лёгкостью можно было расслышать
приятное удивление.
«Ну, актриса!» – восхитился молодой
полюбовник барыни, притаившийся на балконе за окном. Усмехнувшись,
он поставил пальцы домиком, прыгнул вниз и плавно и мягко
приземлился на недавно скошенную траву у дома. С третьего этажа
прыгнул.
На большее магии воздуха не хватило,
но не зря же он столько бегал от обманутых мужей, что и на сей раз
довольно скоро добрался до спрятанной в кустах неподалёку
брички.
– Михаил Фёдорович! – ахнул слуга.
Сейчас, одетый безукоризненно, с военной выправкой,
привлекательным, гладко выбритым лицом, смоляными волосами, лишь на
висках слегка посеребрёнными сединой, он больше походил на
родовитого дворянина, нежели совершенно голый, взлохмаченный
мальчишка, золотистые волосы которого давно нуждались в услугах
цирюльника. – Да как же так?
– Хех, – на красивом лице,
соблазнившем не одну местную и неместную красотку, появилась
виноватая улыбка. Но скорее, чтобы умилостивить неодобрительно
качавшего головой слугу. – Так получилось… Больно уж хороша барыня
оказалась.
– Михаил Фёдорович, Михаил
Фёдорович…
– Ну что ты, Арсений! Всё же хорошо!
Подумаешь, пробежался немного…
Арсений на самом деле считал хозяина
мальчишкой, хоть тому и исполнился недавно двадцать один год. Но
разве взрослый, разумный мужчина будет бегать по траве босиком, да
ещё без какого-нибудь намёка на одежду? Ещё и места свои срамные не
прикрывает! И ладно бы просто бегал, когда заняться нечем, так ещё
и такой важный день выбрал! Нет, мальчишка и есть!
– Холодно сегодня! – пожаловался
Михаил слуге, подавшему ему одежду. Прежняя, как и обувь, осталась
где-то под кроватью у барыни. – Так и заболеть недолго!
– Весна, Михаил Фёдорович, яблони в
цвету – что ж Вы хотели? – разглаживая жилет на хозяйской спине,
вздохнул Арсений. Такое тело, а он всё на полюбовниц тратит. Нет бы
силу свою колдовскую развивать! – А вообще, Михаил Фёдорович, все
Ваши проблемы от женщин. Не поехали б сегодня к барыне Суздальской
– не морозили б сейчас места срамные.
– От женщин, Арсений, бед быть не
может – запомни это, – продолжая улыбаться говорил Михаил, больше
он не пытался делать вид, что чувствует себя виноватым, да и
мёрзнуть перестал – уже почти оделся в праздничные одежды. Арсений,
знавший хозяина с малолетства, постарался, чтобы тот не посрамил
себя хотя бы нарядом на званом обеде. На который они, судя по
всему, опоздают. И что с того? Всё равно никто не заметит. – Только
радости, Арсений, только радости!
