Пролог
Я проработал в главной библиотеке королевства всего только одну неделю, после чего получил разрешение перейти в архив и начать там работу над разбором старых свитков. Об этом я и мечтал с самого начала, но не думал, что это станет возможно так скоро. Я жаждал получить знание о былых днях, более полную информацию, чем ту, что нам преподавали в Академии.
В архиве почти никого не было, потому что почтенные библиотекари считали здешнюю работу тяжёлой и пыльной, и никому не нужной. По их мнению, все эти дряхлые свитки были уже множество раз переписаны, и не было нужды разбирать неразборчивые старинные узкие буквы, рунические надписи и непонятные картинки, чтобы удостовериться, что написанное уже превратилось в общедоступное знание и хранится на полке читального зала. Для них эти свитки оставались только историей, требующей бережного хранения.
Но не для меня. Я верил, что когда-нибудь найду никем ещё не изученное знание древних веков.
Старший служитель подвёл меня к свиткам, с которых мне следовало начать, и оставил одного, не считая масляной лампы и письменных принадлежностей.
В этой работе не следовало спешить, да и я всё не решался начать, а только проводил рукой по туго свёрнутым трубкам папируса, телячьей кожи, берёзовой коры и прочим материалам, служившим в древности основой для письма. Я вдыхал в себя их аромат и словно становился соучастником прошлого, и знал, что к каким-то свиткам притрагивались известные личности, а другие создавались по приказам королей древности. Я стал искать всё более древние трубочки, и моя рука по локоть, а то и по плечо погружалась в стопку, чтобы вытащить не такой уж и ветхий свод законов или список указов короля, которые каждый второй подданный знал наизусть.
Мне казалось, что в самом низу я обязательно найду что-то уж совсем древнее. Я так разошёлся, перебирая свитки, что многие выбились из общей кучи и покатились по полу, и мне пришлось подбирать их. Однако прежде чем кидать их обратно, я всё-таки бегло их проглядывал. Так, на всякий случай. Но они все не представляли интереса, и я уже размахнулся последним – на нём были строки из всеобщей переписи населения – прежде чем оборотная сторона привлекла моё внимание. Я заметил тусклые зелёные и красные заглавные буквы, а это сразу указывало на то, что писавший жил никак не позднее Золотого века. Надпись на этом свитке представляла собой почти палимпсест.
Я развернул его полностью и просмотрел с двух сторон. Находка впечатляла. Как я мог сообразить, писавший жил в Золотом веке на самом деле, и держал я в руках его биографию. Заглавные буквы были выделены цветом по правилам чистописания средневековья, некоторые слова уже стали архаичными для сегодняшних дней, а почерк был по-каллиграфичному витиеват и с трудом поддавался разбору, но всё это не имело для меня значения, потому что я захотел узнать полное содержание, а для этого требовалось найти предыдущие и последующие свитки. Оборотная же сторона этого свитка относилась к временам более поздним – правлению Джосера Чёрного. Я даже не мог представить, кто мог таким кощунственным образом использовать оборотную сторону этого ценного документа.
Я зарылся в груду свитков чуть ли не с головой, ища те, на которых были колонки с данными о переписи населения и названиями местностей. Это оказалось нелегко и требовало большой концентрации внимания, но через какое-то время я выудил целых пять. И действительно, лицевая сторона каждого была испещрена тем же старинным почерком. Я отыскал начало и принялся читать, усевшись прямо тут, в середине раскиданных по полу и скатанных в трубки историй.
Спустя всего пару предложений я понял, что в мои руки попал уникальный документ, отыскать который я мечтал столь давно. Свою биографию своей же собственной рукой писала королева Флорентия Объединительница, чьи годы правления и получили название Золотого века. Именно она объединила под своей короной пять разрозненных государств в одно целое, и на основе её законов и указов до сих пор строится всё наше общество, а ещё она способствовала популяризации наук и искусства, отчего тьма первых веков существования Срединной земли при её правлении, наконец, отступила.
