– Клэрка, тащи тазы! – заорала
Хранительница очага Марго. По возрасту, правда, она больше тянула
на бабку – как-никак уже седьмой десяток разменяла – но кого таким
смутишь? Да и выглядела она слишком уж хорошо для возраста, ее даже
седина не коснулась! Разве что паутинки морщин, но и они выглядели
так солидно, что дай бог каждому.
– Да иду я, иду, – заворчала, с
трудом волоча этот чертов таз.
Беда пришла откуда не ждали. Агнесс
решилась выбить себе билетик в лучшую жизнь, вот только слушать
старших сестер, уже хлебнувших опыта, не стала, посчитала себя
самой умной. Иными словами – Агнесс захотела забеременеть от особо
обеспеченного клиента.
Поначалу незаметно было, а потом
она ссылалась то на плохое самочувствие, то на красные дни. А когда
живот созрел, поздно уже было прибегать к помощи магов. Ясен пень,
этому обеспеченному обалдую никакого дела до Агнесс не было –
отправил ее в дальнее пешее путешествие, указав примерное
междуножное направление. Потому роды приходилось принимать
буквально на рабочем месте – в доме удовольствия тетушки Марго.
Как меня сюда занесло?
А как вы считаете, что еще делать
сироткам, которых выперли из пансиона за плохое поведение? Ну
конечно! Идти в столицу за лучшей жизнью. Лучшую жизнь найти не
удалось, но когда не осталось ни денег, ни корки хлеба – меня нашла
Марго. Предложила поработать. Нет, не в качестве ночной бабочки,
скорее – ее личной помощницы с возможным карьерным ростом – так она
сказала, подмигнув. Мне-то делать нечего, я согласилась.
И вот ношусь теперь с тазами,
полными теплой воды, да с чистыми тряпками.
– Тужься, милая, тужься, –
ворковала Марго над Агнесс, поглаживая ее по голове. – Совсем
немного осталась.
Не знаю уж, много там или нет, но
орала девушка так, что аж волосы шевелились. Будто ее убивают или
по меньшей мере режут.
– Клэрка, пеленки принесла? – уже
совершенно другим тоном тетушка Марго обратилась ко мне.
– Принесла-принесла, – буркнула я.
Терпеть не могла, когда мое имя сокращали подобным образом.
Да, сейчас все мое имущество: пара
десятков золотых да тройка платьев. Но когда родители еще были
рядом, мы жили в просторном и красивом доме. Я не помнила их,
родителей, а вот высокую кровать, на которой засыпала, отчего-то
запомнила хорошо. Мягкую и пахнущую апельсинами.
Однажды, когда Марго отправила меня
на рынок, я целую вечность стояла и нюхала, как пахнут эти
оранжевые круглые фрукты. Пока продавщица не погнала меня прочь,
испугавшись, что я умыкну дорогой фрукт. Так на вкус его в
сознательной жизни попробовать не удалось.
Родителей не стало, когда мне
исполнилось десять. И об этом мне сообщила матушка-настоятельница –
уже тогда и мать, и отец решили доверить мое образование пансиону.
Имущество мне никакого не оставили, да и за пансион заплатили
только на год вперед. Но матушка-настоятельница не злой человек –
об этом тоже она сказала – а потому могу я оставаться, сколько мне
угодно, если буду помогать на кухне и с уборкой. Так вот и жила,
пока не надоело выносить грязное белье за девицами, обучающимися в
пансионе. Одной грязнуле я вообще подбросила тушку дохлого
мохнатого паука в нижнее белье, а другой, когда косы заплетала,
крапивы добавила.
В общем, из пансиона святой Надайн
меня выперли. Со свистом. И с аплодисментами. Вот честное слово,
высунулись в окно и хлопали так, будто цирк приехал. Но все
наоборот. Цирк уезжал, а вот клоуны оставались на месте.
– Аа-а-а-а-а! – детский истошный
писк отвлек от воспоминаний, я даже вздрогнула от
неожиданности.
– Клэрка, режь пуповину! –
приказала Марго.
– Чего? – Я испуганно
попятилась.
– Пуповину, говорю, режь, – она
повторила, бросив на меня свой коронный взгляд. И вот знаете, пойти
наперекор даже не ей самой, а этому взгляду было ну просто
невозможно!
