Пролог.
Кто сказал, что не может быть больнее? Кто сказал, что уже
отболело? Кто сказал, что все уже давно в прошлом?
Казалось бы, в тот день, когда я шла морозным утром первого января
по трассе из загородного элитного поселка в тот самый большой
город, сбивая каблуки зимних сапог, что с барского плеча были
куплены им для меня, все отболело, вымерло, выжгло. На деле,
оказалось, иначе… .
Месяц бессонницы, замкнутости и истерик с полным правом хранить
молчание, и еще два месяца апатии и чувства ненужности были ничем
По сравнению с тем, что ты чувствуешь сейчас, видя его по
телевизору в одной из новостных программ местного телеканала.
Тогда три месяца назад, после разговора с отцом и его жесткого -
«Скажи мне имя этой твари, дочь, скажи! Убью, гаденыша!», думала –
забыла, восстановилась, как птица феникс из пепла. И все же нет.
Получается…, болеть именно сейчас стало, да не просто, а
выворачивает, режет, по живому. Нужно просто зашить эту сквозную
рану в сердце без анестезии, чтоб наверняка, чтоб бесследно, чтоб
запомнить, какого это любить, отдавать свою душу, и что получать в
замен. Чтобы знать – любить нельзя, но можно позволять, чтобы тебя
любили, чтобы тебе отдавали на хранение свое сердце. А ты, помня -
какого это – быть отвергнутым и преданным, какого это остаться с
пустотой в грудной клетке и страшной не выносимой болью, никогда не
поступала также…
Первого января - радовалась. Вернувшись в квартиру и не увидев
никого, радовалась своему одиночеству. Оля была у родителей в
другом городе, а я вроде как с «любимым»….
«Любимый…..,» – эхом в голове.
Десять дней смешанных эмоций от истерики до полной апатии и
непринятия его правды. Десять дней ожидания и это глупое, наивное
«А вдруг?». Десять дней периодического выглядывание в окно и, как
итог, заваленная сессия.
Через две недели, после возвращения Ольги в квартиру, нервы девушки
не выдержали, она позвонила родителям. Вскоре на пороге появились и
мама, и папа, которые забрали меня домой. Академ в универе не дали,
предложив перекрыть для начала долги, но я была никем и ничем, не
дееспособный человек не способный рассуждать здраво. Не было
желания жить, не было желания куда-либо стремиться, не было мечты,
и цели вдруг исчезли. Я пустота… . Я безысходность… . Я ни кто.
Меня нет.
А сейчас? Что я вижу сейчас? Что чувствую?
На экране Он и она, если верить репортеру, то это и есть та самая
Нина… , а может быть уже другая?
Не важно, но она в белом. С сегодняшнего дня Она его законная жена.
И он счастлив, наверное, счастлив.
Мы на кухне – мама и я, лепим пельмени, а телевизор вещает о
громком событии города – свадьбе бизнесмена Нестерова и дочери,
какого-то местного политика. Хочется убавить звук, переключить
канал, в лучшем случае выключить телевизор. Однако, понимаю, мама
заподозрит Не ладное, поэтому стараюсь не реагировать – Не смотрю
на экран, пою про себя, читаю когда-то выученные наизусть стихи
Цветаевой, что ненароком всплывают в памяти. Стараюсь, как могу,
как умею, лишь бы перебить навязчивый голос журналиста.
Пока мама не обращает своего внимания на невесту.
- Дочь, посмотри какое платье? Как у принцессы, не меньше? Придет
время, и ты будешь идти под венец в прекрасном белоснежном
платье.
Время….
Мама на её месте могла быть я… .. Если бы… .
Не хочу смотреть. Не буду. Поднимаю глаза и вижу….
Честно. Мне плевать на наряд невесты, потому что мое внимание
привлекает жених – он весь в черном, словно у него не свадьба и
радость, а траур, похороны его прекрасной жизни. Но этот костюм
отлично подчеркивает цвет его глаз и оттеняет цвет его кожи.
Смотрю, а внутри что-то обрывается. Вот он, тот самый момент, когда
приходит пора взрослеть, все-таки взрослеть. Принимать
действительность, а прошлое воспринимать, как отлично
преподнесенный урок. Он был отличным учителем, лучшим из
возможных.
