Тёмная, непроглядная ночь. Кажется, что в такой темноте не то что увидеть – услышать что-то и то невозможно. Алекса бежит, бежит со всех ног, отчаянно стараясь опередить своих преследователей. Они повсюду, их мягкие, тонкие ветви (лапки? щупальца?) гладят её кожу, пытаются схватить, они пронзительно пищат, когда убеждаются, что в очередной раз ничего не получилось. Алекса измучена, сердце вот-вот выскочит из груди, но надо продолжать бежать. Вот-вот вперед появится слабый отблеск рассвета – знак того, что очередной кошмар позади. Кошмары никогда не заканчиваются в темноте, обязательно нужно дождаться, пока во сне наступит рассвет. Алекса пыталась поменять это правило, пыталась разбудить себя раньше, взялась даже всерьёз изучать техники осознанного сновидения. Всё впустую. Пока не увидишь рассвет – не проснёшься, даже и не пытайся.
Но вот (наконец-то!!! сегодня как-то особенно долго!) перед бегущей Алексой появляется быстро светлеющее пятно. Теперь нужно бежать туда, как можно скорее, пока лапки не одержали победу. Правда, это никогда им не удаётся. Много-много раз они почти добивались того, чтобы Алекса остановилась.
Однако рассвет всегда приходит раньше, чем они побеждают.
Алекса просыпается.
***
Когда глаза открыты, ничего страшного произойти уже не может. Не то чтобы Алекса боялась засыпать. С раннего детства преследует её один и тот же кошмар, и с раннего же детства она непонятным для самой себя образом остаётся оптимистичным бойцом, эдаким воином в матроске из любимого мультика. Алекса прирождённый исследователь. Каждый раз, когда кошмар снова приходит к ней, она начинает искать. Она придумывает всё новые и новые способы победить неведомых, отвратительно шуршащих обладателей мягких лапок. Хочет изменить этот проклятый сон. Это же её собственный сон, в конце-то концов! Но пока что ничего не вышло. Что-то Алексе никак не удаётся понять, что-то она не ухватывает, не догоняет в этом сне. Не догоняет. Смешно. Самой бы не попасться.
Так что засыпать Алекса не боится. С четырёх лет ей снится непроглядная темнота, и вот уже четырнадцать лет она не боится засыпать.
Но просыпаться ей всё равно нравится больше.
День сегодня жаркий и ясный, в окно небольшой комнатки, глядящее на восток, забрались солнечные лучи. Алекса позволяет одному из них доползти до своего носа, смешно чихает и выпрыгивает из-под одеяла. Сегодня воскресенье, а значит, будет прогулка с сэнсэем. Сэнсэй – единственный человек из её окружения, с которым можно поговорить. Он почти всегда понимает, что она имеет в виду, и взаправду ей отвечает. Остальные либо отвечают невпопад, либо смотрят на Алексу пустыми глазами и спрашивают, а не смотрела ли она, случаем, вчерашний футбольный матч. Тьфу ты. Однажды Алекса и впрямь посмотрела футбольный матч, и ей даже понравилось. Но разговаривать с людьми всё равно оказалось не о чем. Они не видят того, что видит Алекса. Не видят, что когда футболисты бегают по полю, они двигаются не случайно, а гармонично, как в очень-очень сложном танце. Не понимают, когда Алекса говорит, как здорово было бы описать эту гармонию математически или выразить её каким-то другим способом – например, нарисовать! Ну здорово же! А люди только смотрят и моргают. Мырг, мырг. Мырг, мырг.
Совершенно не о чем поговорить с этими людьми.
Но сэнсэй не такой. Иногда Алексе кажется, что его тоже никто не понимает. А она, Алекса, понимает. С ней можно говорить обо всём – о звёздах, о составе почвы на юге Зимбабве, о мебели, которую можно собрать самостоятельно, о гусеницах. И даже о футболе, хотя Алекса всё равно считает, что футбол – слишком сложный и нерациональный способ выразить математическую гармонию. Лучше бы нарисовали, в самом деле.
