Мила.
– О, ведьма рыжая пошла, – шепчет тетка Зина своей подруге, но
так, что я прекрасно слышу этот недовольный шепот. – Завтра корова
моя точно молока меньше даст или курица сдохнет, вот посмотришь, –
убежденно кивает она, смотря на меня, как на врага всего живого на
земле.
Отвечаю ей красноречивым взглядом. Хотелось бы резким словом, но
я не могу. Бог лишил меня такой радости, как речь.
– Че зыркаешь, – агрессивно шагает в мою сторону тетка Зина. –
Иди куда шла, а то собаку сейчас спущу!
Отворачиваюсь, ускоряю шаг. Обидно до слез. Когда же это все
прекратится? Ответ прост – никогда.
Да, мою бабулю действительно считают деревенской ведьмой, хоть
она и делает людям только добро, и обращаться к ней за помощью
никто не стесняется, а вот меня местные жители невзлюбили.
Проклятой считают из-за того, что я не говорю и из-за волос моих
рыжих.
Наш дом стоит на самой окраине села, и в центр деревни я
стараюсь ходить как можно реже. Но сегодня бабушка приболела,
поэтому в магазин за продуктами пришлось идти мне.
Перекидываю тяжелую сумку из одной руки в другую и продолжаю
путь.
Недалеко от нашего дома замечаю группу подростков. Они громко
смеются, подначивают друг друга.
Ускоряю шаг, пытаясь обойти их на максимальном расстоянии. Но
мне как обычно не везет. Самый старший из этой шайки – Санек,
замечает меня.
– О, пацаны, гляньте! Немая идет. Э, иди к нам, рыжая!
Отрицательно кручу головой, ускоряя шаг.
– Э, ты че, еще и глухая? Пацаны, догоняйте ее!
Переходят на бег, я тоже пускаюсь бежать. Но силы, конечно,
неравны. Их много, а я одна с тяжелой сумкой. Уже через пару минут
Санек настигает меня, хватает за косу.
– Стой, ненормальная!
Дергает, я едва не падаю на землю, вырываюсь, как могу.
– Да стой, чего ты дикая такая! Че у тебя там в сумке? Бухлишко
есть?
Выдергивает у меня пакет, он рвется, из него высыпается хлеб,
апельсины, крупа.
– Фу! Ниче путнего нет! – кривится Санек. – Ты потому и молчишь,
потому что жрешь траву всякую! Приходи, мы тебя шашлычком угостим,
сразу перестанешь блеять, как коза.
У меня крутится много гадких слов в их адрес. И в такие моменты
такая злость поднимается на этих уродов, что была бы я ведьмой,
подожгла бы им зад!
– Ладно, пошли, пацаны, что с нее возьмешь, с убогой.
Разворачиваются, толпой убегают. А я собираю продукты кое-как в
порванный пакет, утирая слезы. Вижу, навстречу спешит бабушка.
– Обидели тебя опять, паразиты! – ругается им вслед. – Давай
помогу, моя хорошая.
Смотрю на нее гневно, вот зачем с постели встала, недавно же
только охала.
– Лучше мне уже, не смотри на меня так. Домой пошли. И на
идиотов этих зла не держи. Им судьба сама каждому поделом воздаст в
свое время.
Бабушка заходит в нашу калитку, а я иду дальше, в лес. Мне нужно
с кем-то поделиться переживаниями, а лес, он один меня понимает.
Деревья и животные, они намного добрее людей.
Бреду по знакомым дорожкам, здороваюсь с каждой сосенкой и
березкой, долго гуляю, ухожу далеко от дома, успеваю за это время
вдоволь наплакаться, нажаловаться лесу, попросить у него новых
сил.
Чувствую, как наполняюсь жизненной энергией.
Подхожу к старинному дубу, что растет недалеко от дороги,
обнимаю вековой ствол, слушаю шелест листьев. Мы как будто
разговариваем со старым другом, он меня успокаивает.
Прислушиваюсь к пению птичек, вдруг раздается резкий, протяжный
звук…
Как будто стонет кто-то.
Оглядываюсь, становится страшно. Я здесь одна, далеко от
дома.
Звук повторяется. Точно стон. Иду туда, под березой замечаю
чьи-то ботинки. Подхожу ближе, застываю.
О боже! Закрываю рот ладонью, как будто могу издать какой-то
звук.
Передо мной лежит мужчина. Лица его не могу рассмотреть, потому
что оно все в крови.
