– Ты уже на чемоданах? – Не унимается мать, уточняя всю неделю о
моих сборах.
Ждёт не дождётся возвращения доченьки на родную землю, с которой
сама же и прогнала. Логика по жизни с ней видимо рука об руку
шагает. Срывается смех. Ну да ладно, кто старое помянет, тому глаз
вон. Радоваться надо, что мама вся в ожидании своего исправленного
чуда. Я чиста, свежа и нова. Пусть встречает.
– Я каждый день проверяю на месте ли они. Не переживай, сегодня
я сяду в кресло самолёта, пристегнусь и взлечу. Пролечу несколько
тысяч километров и буду наконец дома, – от последнего слова саму
так пробрало, что чуть ли не слеза прокатилась по щеке. Осекаю
себя. Вышло как вышло. Успею наверстать упущенное. Скрещиваю пальцы
на свободной от телефона руке, при этом приметы — не по мне.
Слишком они много мест в голове занимают и отодвигают важные вещи
куда подальше. Но от них решаю не воздерживаться.
– Не забудь, форму взять свою. Ты же её постирала,
погладила?
– Отпарила так, что ни одного загиба нет, скрутила по
действенной схеме. Не помнётся в чемодане – отзывы читала.
– Ты такая у меня молодец, Ритусь. Дядя Серёжа в предвкушении
вашей встречи. Ты ему уже нравишься. Тебя в пример своему сыну
ставит. Это он ещё в живую мою девочку не видел. Будет гордиться,
как родной отец дочерью.
– Мам... – перебор. Явный причём. Зачем? Зачем кичиться тем, что
было сделано с принуждением. С такой силой, что выбора не было.
Быть правильной девочкой — это не выбор, это обязанность. Никак
иначе. Ты либо живи, либо умри, третьего пути или и вправду нет,
или только избранным о нём видано. Я не была отобрана в престижную
лигу. Довольствуюсь тем, что с рождения выдали.
– Ну а что, Ритусь? – недоумевает мать с такой искренностью, что
я снова крайняя. То это не нравится, то другое не устраивает.
Маленькая — жизни не понимает. Не нюхнула, так сказать, настоящих
сложностей.
«Ну а что» я оставлю на потом. Стучаться в двери, которые под
десятью замками, и верить, что они за секунду распахнутся — пахнет
подъёбом. Прощу прощения, веет притворством.
Прощаюсь ускоренно с матерью и возвращаюсь к сборам. Через три
часа самолёт. Чемоданы и впрямь у порога. Однако один всё же волочу
обратно в центр комнаты, достаю оттуда форму и надеваю на себя.
Разглаживаю юбку руками. Лайфхак не сработал. Волшебства не
произошло. Только вот времени снова стоять с парогенератором не
осталось. И так сойдёт.
Прощаюсь с Каролиной, моей соседкой по комнате. Обещаю звонить,
писать и сильно по ней скучать.
Медленно, плавно спускаюсь по лестнице, как полагается леди.
Бросаю беглый взгляд на четырёхэтажное элитное здание, с
историей, с высоким статусом и сажусь в такси. Два года без
перерыва заслуживают улыбки, слёз и долгого прощания, но мне одних
воспоминаний на всю оставшуюся жизнь хватит. Начну скучать —
вспомню, прокручу в голове и к реальности вернусь. Отныне её черёд
быть во главе.
Она начинается прямо сейчас. Я поднимаюсь по трапу...
присаживаюсь в кресло... пристёгиваю ремень... и взлетаю.
Восемь часов над облаками с одной одиннадцатичасовой пересадкой,
и я здесь, в России — на земле, где выросла, где детство, дом,
друзья и частичка любви, которую я, к сожалению, не могла
прихватить с собой в Лондон, но она стала сильнейшим мотиватором
идти, спотыкаться и желать её ещё в разы больше. Только с новыми
силами, с отсутствием страха оказать сопротивление и рвать за
своё.
Выхожу в зону «обнимашек». Люди целуются, обнимаются, ласкаются.
Затем опомнившись, начинают спешно выдвигаться в сторону выхода в
город. Прилетевшие с превеликим удовольствием вручают
родственникам, друзьям багаж и неумолкаемо рассказывают о полёте.
Садятся в машину, едут домой. И за чашкой чая вновь будут трещать о
перелёте. Каждый раз добавляя в течение дня новые кусочки
недосказанности. Ведь не сразу вспомнишь, что холодной закуской,
указанной в билете, был горячий бутерброд; что смыв туалета такой
громкий, что не удастся не подпрыгнуть. Поговорят о погоде и о том,
что и так знают, но в живую сказать — это же совсем другое. Немного
полюбезничают, и всё воротится на свои прежние круги.
