***
Куст алых роз опять заполнил утро ароматом,
Зимой он стыл в тоске усталых грез, зовя весну.
Расцвел улыбчивый рассвет на лепестке крылатом,
Луч солнца пробудился вновь у певчих птиц в плену.
У.Теккерей
Глава 1 Особенный день.
Твои глаза - сапфира два,
Два дорогих сапфира.
И счастлив тот, кто обретет
Два этих синих мира.
Твое сердечко - бриллиант.
Огонь его так ярок.
И счастлив тот, кому пошлет
Его судьба в подарок.
Г. Гейне
Элиза проснулась рано. Элли, Лиззи, Эл - так называли ее родные.
В этом году ей исполнилось семнадцать. Сегодня у нее должен быть
особенный день - бал дебютанток. Это, конечно, не представление ко
двору в Лондоне, но для их городка вполне себе событие.
Элли прекрасно осознавала, что бал - чистая формальность и все
всех знают. Но это был праздник, и повод сшить новое платье.
Девушка любила читать, и вполне была согласна с ироническими
замечаниями своей любимой писательницы Джейн Остин по поводу
требований к образованности девушек на выданье. И бал
дебютанток, то есть девушек шестнадцати - восемнадцати лет,
прекрасная возможность продемонстрировать все свои достоинства и
умение держаться в обществе, чтобы подать знак мужчинам, что
девушка закончила свое образование и вполне готова к семейной
жизни.
Многие ехали в Лондон по приглашению своих родственниц или
крестных, чтобы расширить границы возможностей найти выгодную
партию. Однако не все могли позволить себе шить новые наряды для
столицы, и не у всех были средства пожить там в сезон. Требовалось
не менее нескольких тысяч фунтов.
Элли с матушкой ни в чем не нуждались. Но приданое у нее было
минимальным. О том, чтобы поехать в Лондон на сезон, не могло быть
и речи. Последние годы дела в имении шли неважно. Еще ощущались
тяготы войны с Наполеоном.
Ее подруги мечтали выйти замуж, и желательно за
состоятельного человека. Но, увы, на всех мистеров Бингли и Дарси
не хватало. Сама Элли хотела выйти замуж за хорошего человека,
иметь дом, детей, скакать по утрам на лошади по полям и выращивать
в саду розы.
Из кухни доносился звон посуды, их служанка Мэри, сервировала
завтрак. Элли спустилась вниз, чтобы поприветствовать матушку и
выслушать, какой сон приснился ей этой ночью. Утром обещали
принести платье, которое должна была закончить модистка. Вернее,
она шила наряды для ее невестки Сью, но та настояла, чтобы Элли
пошили приличное платье для ее официального выхода в свет. Старший
брат женился год назад на милой девушке с хорошим приданым, и
унаследовал имение их отца, где они теперь и жили своей семьей.
Элли с матушкой тоже могли жить там, но миссис Миллс считала, что в
доме должна быть одна хозяйка - Сью. Поэтому они переехали в
небольшой коттедж.
От большого дома меньше мили, но это давало Элли чувство
независимости и свободы, когда не следят за твоими манерами и
не бросают укоризненные взгляды из-за опоздания к обеду. Ужинать их
часто звали в усадьбу. Тогда Элли могла весь вечер
музицировать на своем стареньком фортепиано. В коттедже для него
просто не нашлось места. Поэтому там она рисовала. Вышивать и шить
Элли не любила, хотя умела, как и большинство девушек. У них в свое
время была чудесная няня, которая научила их с Лили всем этим
премудростям.
Лили... Они были очень близки. Год разницы был совсем не ощутим.
Три года назад ее старшая сестра умерла от менингита. Болезнь
молниеносно унесла цветущую, полную жизни девушку. Для Элли это
стало страшным потрясением. Если бы Лили долго и тяжело болела, то
это дало бы какое-то время привыкнуть и смириться с неизбежным. Но
все произошло за несколько дней. Элли перестала есть, спать. Она
лежала на кровати и прижимала к себе куклу, которую сшила для нее
Лили. Родные стали опасаться за ее жизнь. Но Элли не болела, она
тосковала. И это чувство было таким глубоким, что она не могла даже
плакать. Через неделю, встав и шатаясь от слабости, она побрела в
комнату сестры. Войдя в опустевшую спальню, которая еще хранила
следы пребывания в ней Лили, Элли наконец разразилась горькими
рыданиями, чем тоже испугала мать и невестку. Но слезы были
необходимы ее сердцу, как дождь для потрескавшейся от засухи земле.
Они смягчили его и позволили вернуться к жизни. Элли снова
почувствовала голод, холод, печаль. Это было пробуждение к жизни, а
не та звериная тоска, которая скрутила ее в первые дни.
