Эля
Этим вечером снова пришлось
задержаться на работе. Впрочем, как обычно. Я практически привыкла
к тому, что возвращение домой засветло — большой праздник. Фельдшер
на селе только один, точнее — одна. И она — это я. До обеда
принимаю в пункте, а после — обход лежачих больных и детишек до
года. Разве могу я кого-то пропустить? Оставить без помощи?
Бывает, конечно, что моим хорошим
отношением к себе пациенты злоупотребляют. Много у нас одиноких
стариков и старушек, которые вызывают фельдшера для того, чтобы
померить давление или послушать легкие, а на самом деле просто
поболтать, понять, что есть кто-то, кто заботится о них. Я тут
вроде как лекарь, психолог и служба доверия — все в одном. И мне
это нравится.
Одно но — дома у меня двое
деток.
Мои чудесные близняшки Василиса и
Клариса. Им всего по пять лет. Они смышленые и очень активные. За
ними только глаз да глаз. Хорошо, что Марья Петровна,
воспитательница детского садика, относится к моей работе с
уважением и пониманием. Вот только Вася и Клара каждый раз
печалятся, когда я забираю их последними из группы. Сегодня они
наверняка расстроены больше обычного, ведь у них день рождения.
Вспомнив об этом, я крепче прижала к
себе огромную картонную коробку, перевязанную алой лентой. Девочкам
наверняка понравятся две куклы в нарядных платьях.
Правда, дочки просили совсем другой
подарок…
— Сегодня наш день рождения, —
напомнила Василиса ранним утром. — Не забыла?
— Конечно же, нет, — ответила я,
улыбаясь и прижимая к себе моих любимых дочурок. Поцеловала каждую
в одинаковые рыжие макушки. — Как я могла?
— А подарки будут? —
поинтересовалась Клара.
— Обязательно! — пообещала я.
— Мы бы хотели увидеть папу, —
вздохнула Вася. — Это был бы самый лучший подарок.
Увы, ответить на это мне нечего,
ведь я сама не знаю ни имени, ни фамилии отца своих дочек. Не
видела никогда его лица. Все потому, что воспользовалась донорским
биоматериалом, а клиники не разглашают имена тех, кто пожелал
остаться инкогнито. Да я и не спрашивала. Когда узнала о своем
диагнозе, не раздумывая, приняла решение рожать и срочно, в
противном случае никогда бы не заимела детей. Ни жениха, ни даже
парня у меня тогда не было. Вот и пришлось…
О своем поступке я не пожалела ни
разу.
Разве что вот в такие моменты, когда
девочки задавали вопросы.
Разве могла я открыть им правду?
Пока близняшки слишком малы, чтобы
понять все это. Потом, когда станут достаточно взрослыми, я
непременно расскажу им все и буду надеяться, не осудят.
А пока…
— Если ваш папа сумеет вырваться со
службы, то непременно приедет, — пообещала я, украдкой смахивая
слезу. — Но помните, это не обещание.
К собственному стыду, я лгала
дочерям. Говорила, будто их папа ― секретный агент, который
выполняет очень важную и ответственную работу. Защищает всех нас от
беды.
А что еще мне оставалось?
В отдаленном селе, где так сильны
предрассудки, я не могла поступить иначе. На меня, одинокую девушку
двадцати восьми лет с двумя детьми, и без того смотрели косо. Если
бы не работа, уверена, вообще обходили стороной, как непорядочную.
Но к косым взглядам в свой адрес я привыкла. А вот девочек… Дать их
в обиду я не могла, оттого и придумала эту ложь про их отца.
Надеялась, они примут как данность то, что ему запрещено с нами
видеться.
А они все ждали и надеялись…
Вспоминая об этом, я шла по темной
улице. Опять какие-то хулиганы разбили фонарь, и чем он им все
время мешает? Детский садик был уже виден, я не дошла до него
буквально пару метров, когда возле меня на обочине остановилась
машина.
От неожиданности я подскочила, одной
рукой крепче вцепилась в сумку с деньгами и документами, а второй —
прижала к боку коробку с детскими подарками.
