Светлана
Переезжая на новое место работы, я
питала самые радужные иллюзии. Частная лечебница в горном ущелье
среди сибирской тайги, чистый воздух, сказочные пейзажи,
живительная энергия самой природы.
Но земной рай обернулся адом...
Первые тревожные звоночки появились
уже в первый день работы. В лечебницу я прибыла в качестве
медсестры и сиделки. После смерти горячо любимого дедушки
испытывала острую потребность заботиться о ком-то. Потому заключила
контракт и прибыла на место по выданным билетам. Уже на входе в
лечебницу меня обыскали буквально до трусов, перевернув чемодан и
даже вспоров дно. Подобные меры безопасности показались излишними.
Как и предупреждение о том, что я должна держать рот на замке, не
разговаривать с пациентами и, в идеале, тут же забывать то, что
случайно увидела или услышала.
Дальше — больше. Со временем я стала
подмечать и другие странности. Например, то, что пациенты обладают
обширными познаниями в области химии, биологии, ядерной инженерии.
Как и то, что многие относятся к пребыванию в лечебнице как к
заключению. А ко мне — как к надзирательнице. В таких условиях
работать трудно и крайне неприятно. Но я искренне старалась быть
милой и отзывчивой, что абсолютно не нравилось остальному
персоналу.
Я стала изгоем в коллективе.
Но даже это не помещало мне со
временем понять, что лечебница — это лишь вершина айсберга. В
прямом и переносном смысле этого слова. Внизу, прямо под жилыми
корпусами располагалось нечто секретное и определенно опасное. Мне,
как младшему наемному персоналу, туда входа не было. Да я и не
особенно стремилась. Однако не могла не замечать того, что в
«обычную» лечебницу подозрительно часто приезжают люди в военной
форме, на бронированных автомобилях, прячущие лица и настоящие
имена.
В довершение мне запретили покидать
место работы до окончания контракта. Даже съездить в город за
покупками не разрешили. Сотовый телефон отобрали еще в день
приезда. Я оказалась бесправной пленницей непонятных людей,
занимающихся явно не тем, чем предполагалось ранее.
А потом случился пожар.
В этот день к нам снова пожаловали
гости на бронированных машинах. Всему персоналу было приказано
немедленно отправиться в комнату отдыха, не забыв запереть двери
комнат своих подопечных. Я как раз читала Хемингуэя для Патрика,
одного из пациентов. Этот сухонький, сморщенный, как изюм, старичок
со старческими пятнами на коже и английским акцентом отчего-то
вызывал в моей душе наибольший отклик. Наверное, потому, что
напоминал моего дедушку. Невзирая на запреты и опасность быть
наказанной, я читала Патрику «Старик и море».
— Пожалуйста, дочка, — попросил
Патрик. — Еще немного.
Я не смогла отказать и, лишь
добравшись до конца главы, захлопнула книгу. Как раз в этот момент
взвыла сирена, запахло паленой пластмассой, и персоналу снова
настойчиво предложили вернуться в комнату отдыха.
— Почему не выводят пациентов?.. —
забеспокоилась я.
Патрик устало прикрыл глаза и,
растянувшись на кровати, прошептал:
— Нам отсюда не выйти.
— То есть? — не поняла я. — Если в
лечебнице пожар, то мы должны немедленно ее покинуть. Идемте,
Патрик.
— Из этого места можно выйти только
вперед ногами, — вздохнул он. — Я-то свое отжил. А вот тебя жалко.
Знаешь, что: возьми!
Он с силой вложил мне в руки
магнитный ключ и начал описывать, как пробраться на нижний ярус
подземной части лечебницы. Туда, где расположен огромный опытовый
бассейн.
— Это безумие! — возразила я. — Нам
надо выбираться наружу, а не спускаться вниз. Если здание
обрушится… Боюсь даже представить. Нас просто погребет заживо.
Вставайте, Патрик, не капризничайте.
Я попыталась закинуть его руку себе
на плечо и вынести из комнаты. Но Патрик оказался на редкость
тяжелым, невзирая на невысокий рост и худощавость. К тому же он
совершенно мне не помогал, продолжая повторять маршрут, как
заведенный. А еще отрывок из любимой книги, требуя заучить
наизусть. Когда я попыталась рывком поставить его на ноги, он
вцепился обеими руками в кровать и прокричал:
