Хорошее местечко. Рыжий кот из пятнадцатой квартиры обожал этот подоконник на третьем этаже. Снизу от батареи поднималось тепло, а от фикуса в горшке приятно пахло. Кот дремал, свернувшись калачиком, длинные усы слегка подрагивали. Но вот он распахнул изумрудные глаза, насторожился – кто-то спускался по ступеням. Это была знакомая девчонка, недавно она дала ему половинку сосиски. Хозяева были пьющие, кормили неважно, а тут вкуснятина такая. Может, и сейчас чем-нибудь угостит?
Нет, не угостила, всего лишь по голове потрепала.
– Привет, рыжая морда.
Мяукать не стал – не привык клянчить. Он был умным котом и знал, что «мяу» работает плохо, а некоторых людей и вовсе злит. Ну что ж, обойдётся на этот раз без угощения.
Потрепав рыжего кота, Агата Воронкова продолжила спускаться по лестнице. Соседи с ней редко здоровались, ведь на «здравствуйте» эта пухлая некрасивая девчонка неизменно отвечала молчанием. А иной раз могла и наградить презрительным взглядом, который красноречивей всяких слов говорил: «Да пошли вы все!»
Вот и сейчас, встретившись с Агатой на лестничной площадке, соседка с пятого этажа даже не кивнула. Разминулись, словно друг друга видели впервые. Поднявшись на несколько ступеней, соседка покачала головой и усмехнулась, мысленно раскритиковав Агату: «Эта озлобленная на весь мир жирдяйка даже не пыталась приукрасить себя. Ну, какая имеющая хоть каплю самоуважения восемнадцатилетняя девчонка напялит на себя такую нелепую шапку-ушанку, такой убогий пуховик с громадным капюшоном? А сапоги? Они же мужские! Неужели ей не всё равно, как она выглядит?»
А Агате действительно было всё равно. Комплексов по поводу своей неприглядности она не испытывала. Научилась не испытывать. Внешний вид модно упакованных красавиц вызывал у неё не зависть, а лёгкую, граничащую с равнодушием, неприязнь. Красота, счастье, пресловутые семейные ценности – всё это Агата считала чем-то ложным, как весёленькие пёстрые декорации к скучному спектаклю. Настоящей была только серая обыденность, на фоне которой иногда что-то мелькало, вспыхивало, расцветало. То, что на фоне – недолговечно. Обрадует, возбудит, обнадёжит – и растворится, вызывая своей скоротечностью недоумение и обиду. Уж лучше не замечать то, что на фоне. Обыденность надёжней красоты, она хоть и бывает жестока, зато не сулит ложные надежды. С ней только нужно свыкнуться, стать её частичкой. А если хочется разнообразия, можно слопать пирожное или спереть в магазине какую-нибудь безделушку.
Как раз за пирожным Агата и направлялась. Одно пирожное в день, хоть и с небольшим внутренним протестом, она себе позволяла. Протест был вовсе не из-за опасения ещё больше располнеть или заполучить лишний прыщ на физиономии, а потому что сладкое она считала слабостью. Такой же слабостью, как пристрастие к табаку, алкоголю, наркотикам. С некоторыми вещами нужно вести постоянный бой. Поддашься, сдвинешь чашу весов – и кранты самоуважению. Сожрёшь вместо одного пирожного два, три – и можно с полной правотой саму себя называть свиньёй. Но у Агаты хватало силы воли не переходить эту черту. Одно пирожное – и баста!
Поправив шапку, она вышла из подъезда.
Падал мелкий снег. Во дворе, радостно повизгивая, носились дети. Возле скамейки о чём-то громко спорили двое явно подвыпивших мужиков. Середина января. Суббота. Полдень. Обыденность. Всё как всегда в новой вариации.
А вот и очкарик. Ну, куда уж без него?
Агата ухмыльнулась: ухажёр хренов. Знал ведь когда подкараулить. Раньше она посылала его на три буквы, даже угрожала, а потом… привыкла к нему что ли. Он появился в её жизни полгода назад – весь из себя такой аккуратненький, прилизанный, отутюженный. Вот только ростом не вышел. Классический мелкий ботаник в очках, который густо краснел, стоило ей только обратить на него взор. Поначалу Агата недоумевала: что этому придурку от неё нужно? Он ведь преследовал её, вернее – скромно ходил за ней, держась на приличном расстоянии.
