Утренний свет мягко пробивался сквозь приоткрытую штору, нежно касаясь солнечным лучиком лица Фомы. Перевернувшись на спину, Фома сладко потянулся, и по его телу пробежала нежно судорожная истома. – Лепота, – произнес он с явным удовольствием и не спеша, поднялся с кровати, открыл шторы, бросив взгляд через окно. Всё вокруг светилось в ярких лучах восходящего солнца. Через открытую форточку доносилось щебетание птиц. Воробьи, небольшими стайками, перелетали с места на место, склевывая крупу, заботливо рассыпанную кем-то с утра. Слышался шелест листвы, двух больших тополей, растущих почти у самого его окна. Слабый ветерок, нежно колыхал зеленые листочки, делая их, словно живыми, шепчущихся между собою, на своем, понятном, только им языке.
«Да, денёк сегодня должен быть хорошим, даже жарким, наверно очень жарким», подумал Фома. «Сейчас приму душ», – на его лице появилась улыбка, ему вспомнилась школьная прибаутка «дети в школу собирались, мылись, брились, похмелялись», – он про себя хмыкнул и широко улыбнулся. Настроение у Фомы было прекрасное, в небе он не увидел ни одного облачка. «Да, надо будет до обеда в лес съездить, грибы посмотреть, говорят грузди уже пошли. Груздей соленых как хочется! Да и маслят с картошечкой пожарить, тоже штука хорошая, только чистить их, мороки много и руки от черноты оттирать долго». Фома отвернулся от красот за стеклом и направился в кухню, по ходу накидывая на себя, свой любимый махровый халат и шаркая тапочками по полу. Набрав в чайник воды из под крана, поставив его на плиту, стал внимательно разглядывать содержимое своего холодильника. «Что же приготовить себе на завтрак, может быть яичницу или омлет? Так, так, у меня ещё икорка осталась!» Закончив приготовление бутербродов, сняв закипевший чайник с плиты, Фома пошёл в душ. Скинув со своих широких плеч халат, он залез под тёплую воду и несколько минут получал удовольствие от стекающих струек по его упругому и мощному телу. Фома был не «Аполлон», но красотой и здоровьем Господь его не обидел. Фигура у него была статная, да и росту он всё-таки немаленького метр восемьдесят. Его вид производил довольно хорошее, приятное впечатление. Зачёсанные назад коротко остриженные русые волосы, добавляли ему мужества, тёмно-синие глаза светились какой-то искоркой, что говорило о его весёлом нраве и душевной доброте. Приведя себя окончательно в порядок, Фома сел за стол напротив большого окна и сделал маленький глоток горячего чая. На улице уже суетились люди. Кто, спешил на работу. Кто, просто, бесцельно, сидел на скамейке, созерцая видневшиеся на горизонте сопки. У соседской машины, стоявшей с поднятым капотом, собрался целый консилиум. Мужики о чем-то азартно спорили, размахивая руками, пытались друг другу, что-то доказать. А недалеко, на детской площадке, ребятишки играли в салочки. Так неспешно, за этим занятием он поглотил свой завтрак. Убрав остатки еды в холодильник, Фома стал собираться в лес. Ему очень нравилось гулять по лесу, тем более совмещать, приятное с полезным. Фоме казалось, что лес давал ему сил, а сегодня его так и манило, побродить по лесным тропинкам, подышать лесными ароматами.
Перед дверью выхода из квартиры, он на секунду задержался, задумавшись, не забыл ли чего. Проверил свои карманы: « портсигар, зажигалка, ключи, складешок, вроде всё взял». Только теперь вышел, захлопнул за собой дверь и, спустившись с крыльца, пошёл к своей машине.
Его старенький УАЗик всегда был в боевой готовности хотя внешне выглядел слегка потрепанным. Фома любил своё авто и ласково называл его таблеткой. Как всегда с утра, он обошел машину, легонько попинав ее по колесам, лишь только после этой процедуры, он сел в нее. Фома завел машину, отжав сцепление, включив первую передачу, и плавно тронулся с места отъехал от дома, стал выбираться из города. Выехав на трассу, и проехав по ней несколько километров, он свернул на просёлочную дорогу. Фома ехал не торопясь, внимательно разглядывая лес, рядом с обочиной, высматривая грибы, пока не выехал на полянку, где он всегда разворачивался и оставлял машину.
