Мир устроен сложно, он соединен не видимыми глазу капиллярами взаимосвязей в пространстве и во времени. Хотя люди почему-то уверены, что мелкие события никоим образом не связаны меж собой. И случившиеся в прошлом никак не повлияют на будущее. Скажем, утром выполз муравей из муравейника, отправился искать со своими собратьями пропитание. Но не повезло трудяге, наступил на него мальчишка и… раздавил. Подумаешь, трагедия планетарного масштаба! Миллионы, миллиарды муравьев и других насекомых каждый день рождаются, гибнут. Разве может исчезновение одного из них что-то существенно изменить в будущем? А ведь изменяет. Сегодняшний день, как мозаика, складывается из множества мельчайших событий прошлого.
А если это не муравейник, а детский дом? И не муравьи отстаивают свое место в этом мире, а люди? И от любого поступка в борьбе за свое место под солнцем может напрямую зависеть будущее этого человека. А может, и не только его одного…
В восьмидесятые годы прошлого века детский дом в провинциальном Серпухове представлял собой довольно мрачное заведение. Грубые игрушки, жестокие воспитатели, жизнь впроголодь, нищета. А среди воспитанников царили законы волчьей стаи. Не урвешь ты, урвут у тебя. Не ударишь первым ты, ударят тебя. Стоит зазеваться, дать слабину, и сразу же окажешься на самом дне детдомовского сообщества.
Но, как правильно заметил классик, «жизнь, она повсюду». Никакие невзгоды и трудности не запретят мечтать о лучшем даже самым обделенным любовью и вниманием детям. Даже в кромешном аду у них обязательно найдется шанс полюбить и стать любимыми, защитить друга, бороться за справедливость.
Четырнадцать лет – сложный возраст. Человек становится подростком. Уже не ребенок, но еще не взрослый. Восьмиклассники – воспитанники Серпуховского детского дома Пашка Анкудов и Колька Копоть – прятались за дровяным сараем в конце детдомовского старого сада. Колька только что перелез через забор со стороны города и, чертыхаясь, оттирал испачканные солидолом штаны.
– Комбат гребаный, снова доски сверху намазал.
Комбатом ребята называли за глаза директора детского дома – бывшего командира десантно-штурмового батальона. Петр Дмитриевич всего год назад еще воевал в Афганистане, а потом его срочно вернули в Союз, отправили в запас. Поговаривали, будто за жестокость, проявленную к местным жителям. Мол, он и раньше не церемонился с афганцами. Сам с дурным хищным смешком, перемежая свою речь матами, рассказывал на уроках по военной подготовке, как будучи в разведке резал горло любому духу, который вставал у него на пути…
– А чего церемониться? – громыхал он на недоуменные взгляды мальчишек-детдомовцев. – Это днем он крестьянин с мотыгой, а ночью душман с автоматом. Я его отпущу, а он потом на меня и моих ребят боевиков наведет. Защитник советского народа и себя должен уметь защитить. Хороший афганец – только мертвый афганец. Мои ребята всех подряд резали, кому на глаза попадались. И старух, и детей. Но этих не интересно. Лучше всего, если молодая баба попадется. Мы ее для начала дружно по кругу пускали, – при этих словах педагог Петр Дмитриевич быстро, звучно и часто ударял указательным пальцем левой руки по согнутому большому правой. – Чего добру пропадать, если потом все равно прирежем? Да и ей перед смертью удовольствие. Все бабы это дело любят.
В том, что рассказ директора о его недавнем боевом прошлом не жестокая выдумка, а самая что ни на есть реальность, подростков убеждал дельный совет, который Комбат давал подрастающему поколению детдомовцев – будущих защитников Родины. Такое нельзя было придумать, можно было лишь освоить на практике при частом до привычности исполнении:
