Когда я застала мужа с любовницей, то была готова услышать любую фразу, но только не: “Если тебе что-то не нравится – можешь уходить”.
Вот только куда и почему это я должна уйти из родительского дома?
Когда отец заключал сделку с бандитом, чтобы спасти бизнес семьи от банкротства, то не учёл того, что жадность будущего зятя окажется беспредельной, а сам он – жестоким, властолюбивым и абсолютно бесчестным человеком. Мои родители погибли в автокатастрофе при невыясненных обстоятельствах быстрее, чем я успела снять свадебное платье.
Теперь муж считает, что имеет право распоряжаться не только всей недвижимостью и деньгами моего отца, но и мной.
Он думает, что не оставил мне выбора… Это мы ещё посмотрим!
***
– Ну, чего ты ждёшь? – говорит с лёгкостью, от которой у меня перехватывает дыхание; в то время, как сам лениво перебирает яркие пряди волос девочки-хуесосочки, которая старательно работает над его пахом, мерно качая головой, сочно причмокивая губами. – Ты что-то хочешь мне сказать? Или желаешь присоединиться?
Тошнота мгновенно подкатывает к горлу. На какое-то мгновение я цепенею, просто потому что мысленно я уже вынимаю из сейфа дробовик и делаю два предупредительных выстрела, но прямо в башку ублюдку. Вот только чувство самосохранения твердит о том, что это далеко не самая лучшая идея.
– Выйди вон! – не говорит, рявкает. И будто забыв о моём присутствии, тут же отрывисто бросает уже не мне: – Кончай хлюпаться! Вставай раком.
Внутри всё сжимается. Хочется сказать ему что-то особенно едкое, чтобы он ощутил такое же мучительное унижение, какое сейчас испытываю я. Противно.
Вот только я молчу. Кусаю губы и молчу. Ведь тот, за кем я замужем по своим человеческим качествам ещё то животное, а по бандитскому прозвищу – Кабан. И это прозвище полностью соответствует особенности его личности: редкостная свинья.
Стиснув зубы, я терплю. Подчиняюсь, но это ненадолго.
Если человек тебе сделал зло – ты дай ему конфетку, он тебе зло – ты ему конфетку… И так до тех пор, пока у этой твари не разовьётся сахарный диабет1. Вот я и решила: убить не смогу, значит – будет жрать!
В преступном мире существует чётко выраженная криминальная иерархия, а это значит есть лицо, занимающее высшее положение, в связи с чем обладающее непререкаемым авторитетом – человек, следящий за соблюдением остальными правильных понятий и внутренних законов. Несмотря на то, что я очень далека от всего этого, о Лавре была наслышана.
О нём говорили осторожным шепотом. Жесток, принципиален. Он тот, кому плевать на всё и всех, и если мне уже известно, что мой муж Кабан – безжалостное животное, стоит учесть и то, что в нём не наберётся и десяти процентов той безжалостности, которая имеется в Лавре. Без преувеличения.
Обратиться к нему с просьбой о защите – всё равно, что встать на табуретку с петлей на шее. Но разве у меня есть выбор?
***
Когда я считала, что встретиться с Лавром будет очень сложно – чертовски ошибалась. Это оказалось невозможно.
Позавчера я оббивала порог его городской квартиры, но если быть точнее, то охрана не пропустила меня дальше вестибюля элитного жилого комплекса. Вчера я больше двух часов проторчала, “целуя” высокие, закрытые ворота его загородного дома. Нервно прохаживалась по дорожке перед ними, подпирала их спиной, неотрывно глядела в маленькую чёрную точку уличной камеры.
Почему-то я была абсолютно уверена, что кто-то там, в глубине дома наблюдал за моими мучениями, видел всё, в том числе мои искусанные, побелевшие от волнения губы, но не открывал. Определённо издевался, не иначе.
“Этот кто-то – наверняка охранник, – успокаивала себя. – На тебя смотрит охрана, поэтому просто нажми эту чёртову кнопку звонка ещё раз. И ещё. Пусть у них там перепонки полопаются!”
