— Машенька, доченька, ты должна вернуться домой, папа еле дышит,
— голос мамы проникает в меня с трудом.
Сдергиваю повязку с глаз и сажусь на кровати, оглядывая комнату.
Дааа, вчера было... О, Господи, папа.
— Что с ним? — спрашиваю встревоженно.
Последний раз я видела отца на свадьбе своего брата, Егора и мне
не показался он чем-то больным.
— Ему так плохо, ничего не ест, совсем не пьет, постоянная
диарея, — слышу какое-то подозрительное шиканье в трубке, но мне не
до этого.
Голова дико раскалывается после вчерашних посиделок в клубе.
Убираю, со своих ног волосатую мужскую смуглую ногу и встаю с
кровати, накидывая на голое тело черный шелковый халатик в
павлинах. С трудом, но иду в кухню. Наливаю из-под крана холодной
воды, чтобы смочить пересохшее горло. Стою, делая пару жадных
глотков, упираюсь в холодную плитку лбом.
— Что говорят врачи? — за папу я волнуюсь, очень, а еще хочу
увидеть маму и племянницу Катюшку, которая только родилась. А у
брата Егора их уже трое! Нужно было раньше поехать, но я все
откладывала.
— Ты же знаешь, наши врачи, тем более платные, обследуют все,
что не надо и что надо. Пока дождешься диагноза... Сама
понимаешь.
— Неужели, все так плохо? Меня только повысили в должности,
сейчас не самый лучший вариант уходить.
— Маша, ты не забыла, что работаешь вообще-то в фирме своего
отца и брата? — голос мамы становится суровым, — Ну и что, что
Лондонский филиал. Короче, дочь, хочешь застать отца живым,
приезжай в ближайшее время. Месяца тебе хватит? — снова слышу
какой-то звук, — А нет, папа говорит максимум две недели
продержится, одной ногой уже там.
— Где? — пугаюсь я, как-то не готова ко всему этому.
— Ой, да не слушай его, — отмахивается мама, — Приезжай, дочь,
хватит уже сидеть в своей Англии, мы все очень скучаем.
— Ладно, мама, я позвоню, подумаю, что можно сделать, — нехотя
соглашаюсь, но я просто не могу оставить отца в таком положении, —
Вы там давайте, держитесь, обследуйте все, что можно. Пусть папа
сюда приезжает, здесь врачи лучше.
— Папа сказал, что не покинет родину, ни за что! — возмущается
мама, где-то в стороне от трубки, — А еще говорит, что чувствует,
как холодеют конечности. Что за ерунда?! — а это уже кому, я не
поняла, но пугаюсь страшно.
— Мама, скажи папе, что я приеду. Пусть дождется меня,
пожалуйста! — молю я маму.
— Он сказал, что подождет тебя, но поторопись, — сердито говорит
мама, — И вообще, я в этом не участвую!
— В чем? — удивляюсь я.
— Маша, дуй домой, я все сказала, — прерывает разговор мама,
слышу ее крик «Да что за бред!» и длинные гудки.
Не понимаю, что у них там происходит, но видимо нужно ехать.
Мама сама не своя, нервничает, папа вообще со мной не говорил.
Обычно он всегда вырывает у мамы трубку, а тут ничего. Ладно, черт
с ней, с карьерой, пора возвращаться домой, родители уже в
возрасте, у брата куча детей, моих племянников, пора.
— О, май лав, — в кухню заваливается в одних боксерах мой ночной
мужчина. Это я так называю одноразовых, которых иногда цепляю в
ночных клубах.
Не часто, но бывает, когда дико устаю от работы, позволяя себе
редкие выходные. Посидеть в каком-нибудь лондонском пабе, потом
завалиться в клуб. Выплеснуть там весь накопившийся негатив. Нет,
свою работу я люблю, мне нравится архитектура, тем более здесь в
Лондоне, где все дышит историей. Кто-то говорит Лондон грязный,
кто-то восхищается им, я живу здесь уже 6 лет и не представляю себе
города, где бы могла еще жить.
— Как там тебя Ричард, Роберт? — спрашиваю на английском языке
великолепный образчик накачанного самца, — Кофе сварить или так,
выветришься из моей квартиры?
— Беби, — гамадрил с кубиками на животе обхватывает меня своей
лапищей, стягивая с плеч халатик, — Беби hot stuff (анг. Горячая
штучка). Пробирается рукой между ног, поднимая на уровень своих
бедер. Обхватываю его ногами, целую красивые пухлые губы. Черт,
какой он большой!
