О Сэхён выходит из аэропорта Шоуду и делает глубокий вдох. Прохладный утренний воздух ласкает кожу и немного треплет длинные тёмные волосы, словно приветствуя.
«Я вернулась», – думает она, глядя на высокое небо над ещё спящим Пекином.
На часах 4.20 утра, вокруг шум и гам: встречающие радостно обнимают прилетевших из разных мест друзей, родных или просто знакомых, щебечут о чём-то, а таксисты громко пытаются привлечь внимание потенциальных клиентов, зазывая воспользоваться своими услугами. Девушка обходит навязчивых водителей и подходит к такси с установленным счётчиком, который видно через лобовое стекло, и спрашивает у мужчины, сидящего за рулём:
– Довезёте до общежития университета Цинхуа?
– Конечно.
Таксист выходит из машины, помогает загрузить в багажник большой чемодан и сумку, после чего открывает клиентке пассажирскую дверь, а сам садится обратно за руль. Он осторожно выезжает с парковки аэропорта и набирает скорость.
Сэхён прижимается лбом к прохладному стеклу, за окном плывёт привычный Пекин, а у нее в груди сжимается холодный комок. Каждый знакомый ориентир больше не воспоминание о былом счастье, а скорее напоминание – она возвращается туда, откуда бежала.
– Надолго приехали? – вежливо спрашивает таксист, нарушая тишину.
– Да. Буду продолжать обучение в университете. У меня был год академического отпуска, но я всё-таки решила вернуться.
– Это верно! Цинхуа – один из лучших в стране! – таксист весело хлопает по рулю.
– Согласна, – голос Сехён звучит тише, чем она хотела. Девушка тут же отворачивается, надеясь, что этот жест ставит точку в разговоре.
Она снова смотрит в окно, на проносящиеся мимо старые невысокие дома, которые так контрастируют на фоне новых стеклянных многоэтажек, от которых игриво отражается солнце. Девушка скучала по Пекину. Ирония ситуации заставляет Сэхён улыбнуться: как можно тосковать по чужому городу сильнее, чем она когда-то тосковала по родному Сеулу? В китайской столице она оставила своё сердце, когда уезжала, чтобы присмотреть за болеющей мамой и сбежать подальше от того, что случилось в стенах этого университета. Но рана, которую она увозила с собой, не зажила – она лишь покрылась тонкой пленкой повседневности, и возвращение угрожало сорвать ее одним неосторожным движением.
Когда таксист останавливается у знакомого здания, Сэхён глубоко вздыхает и выходит из машины. Она принимает помощь с вещами и расплачивается, а затем поворачивается к общежитию и замирает. Симпатичное здание из красного кирпича внезапно кажется не гостеприимным пристанищем, а молчаливым свидетелем. Свидетелем ее прошлого счастья и того как закончилась история, в которую она слишком верила.
Девушка слегка мотает головой, отгоняя подальше мысли о прошлом и, взяв вещи, заходит в здание. В холле, как и прежде, пахнет старым паркетом, а ещё – немного краской. Видимо, косметический ремонт всё-таки сделали относительно недавно. Свет из окон пробивается, оставляя на стенах красивые тени, а убаюкивающая тишина напоминает о том, как сильно Сэхён устала с дороги. О вежливо улыбается коменданту, рассказывает, что она – студентка, вернувшаяся из академического отпуска, и почему-то это звучит как оправдание. Она протягивает документы и ждёт, пока мужчина, чьи волосы уже тронула седина, заполнит какие-то документы. Закончив с бюрократией через пару минут, комендант даёт ей в руки ключ от комнаты, берёт чемодан Сэхён и ведёт за собой на четвёртый этаж, где, пройдя по длинному коридору, останавливается у коричневой двери.
– Хорошего дня, – желает девушка.
– И вам того же, – отвечает комендант, после чего уходит.
Сэхён замирает на пороге. Комната пуста – ни посторонних запахов, ни чужих вещей на стуле, ни приглушённых звуков. Такая пустота кажется ей благом: она сулит не одиночество, а спасительную тишину, кокон, в котором можно остаться наедине со своими мыслями и снова отвыкнуть от просторной родительской квартиры в Сеуле.
