Зачем я сделала это? Почему поддалась соблазну, согласилась на
твои уговоры и обрекла на мучения, растянутые в вечности?
Я ведь знала, что граф не оставит этого. Не простит мое
непослушание, потому что он просто не способен на прощение. Но
наказывать меня... нет, зачем? Будучи моим мужем, он вдоволь
осквернил мое слабое человеческое тело. А потом вынул из меня
израненную душу. Потому что монстр, в которого я обернулась после,
не имеет души.
Отчего же трепетный рыцарь Иероним превратился в циничного
вампира Эшварда? Как граф смог сделать это и навязать тебе свой
мир, а ты даже не воспротивился?
Моя вина, мое проклятие.
Я обрекла тебя на муки из-за своей слабости, своего эгоизма.
Тебя, мою кровь и плоть. Последнего, кто связывал меня с той
девушкой, счастливой и беззаботной.
Человечной.
Той, кем я была, прежде чем попала в руки к графу, изменив свое
имя, жизнь и судьбу. Прежде чем он сломал меня, исковеркал, а после
скомкал и выкинул.
Прости меня за это.
И за то, что я планирую сделать.
Но больше так не может продолжаться.
Стояла середина мягкого, теплого июля, девятьсот восемьдесят
пятого года, когда я с трепетом и волнением готовилась к самому
важному для меня событию – к собственной свадьбе. Ведь жизнь любой
девушки (по крайней мере, в нашем, Западно-Франкском королевстве),
будь то крестьянка, баронесса, или дочь торговца, делится на два
этапа: до и после брака. Причем, второй – куда более длительный,
осознанный и ответственный.
Отчасти, это страшно – провести остаток отмеренных господом дней
с малознакомым, если не сказать, совсем незнакомым, человеком. Но
ведь «стерпится-слюбится»?
По крайней мере, мне очень хотелось на это надеяться, иначе
жизнь обернется кошмаром. Хотя, моя мать, кажется, была счастлива в
браке и никогда не жаловалась на выбор ее родителей. Я же решила,
что приложу все усилия, дабы полюбить будущего супруга. И не просто
полюбить, а прилежно исполнять роль заботливой жены – быть для него
поддержкой и опорой в любой ситуации, сделать дом местом, куда он
захочет возвращаться, родить ему детей.
Сама я видела своего жениха всего несколько раз. Не знаю, почему
он выбрал именно меня, чем я смогла привлечь его, но родители мои
радовались неимоверно. Еще бы, ведь породниться с графом, чьими
вассалами мы и являлись, вовсе не плохо для дочери барона.
А я боялась, хотя и отчаянно боролась со своим непонятным,
отчасти суеверным страхом.
Граф с первого взгляда показался мне опасным человеком. Нет, он
был безукоризненно вежлив и галантен, но это были холодные, острые
вежливость и галантность. А глаза его оставались мертвыми, пустыми.
Он словно источал запах опасности, как источает его хищный волк,
оскаливший зубы, готовый вот-вот вцепиться тебе в горло.
Сердце мое замирало рядом с графом, а душа по-крестьянски
уходила в пятки.
Но меня готовили к семейной жизни, и я не могла противиться
выбору родителей, тем более, такому выгодному. Даже если и не
испытывала к своему будущему мужу ничего кроме страха.
Для самого графа это так же был первый брак. Когда-то он имел
невесту, что погибла при очень странных обстоятельствах. Говорили,
будто он сам погубил ее.
Ходили упорные слухи, что после помолвки, они стали оставаться
наедине и граф жестоко над ней издевался. Он бил и унижал ее, а она
ничем не могла ему противиться. В конце концов, она осознала, что
не сможет терпеть это всю оставшуюся жизнь, и, не видя иного выхода
разрешить свою судьбу, она покончила с собой.
Подтвердить эти слухи, разумеется, никто не мог, ведь женское
сердце нельзя назвать открытой книгой. Да и, в конце концов, она
могла выпасть с крепостной стены совершенно случайно – зубцы не так
высоки, а у юной леди всегда может закружится голова. Но сплетни
продолжали крутиться, а граф не спешил их опровергать. Он просто не
обращал внимания на злые языки.
