– Великий Танос, неужели умерли? – вслух спросила Элерия и застучала по барьеру, что было сил. Никто не шевельнулся и талийка в ужасе прошептала. – Криза, что нам делать?
Крозалия подошла к прозрачному барьеру. Походила вдоль него, ощупывая, что-то выстукивая пальцами, и сказала:
– Никто не сможет отключить эту защиту, ни снаружи, ни изнутри.
– Проклятье! Значит все? Все зря? И они там погибнут?
– Никто, кроме ее создательницы, – ухмыльнулась Криза, нащупав что-то на идеально гладкой поверхности купола. Наклонилась и зашептала едва слышно какие-то заклинания, а ее пальцы заплясали сложный и завораживающий танец. Светло-фиолетовые струйки магии стекли с ладоней чародейки и устремились в невидимую точку купола на самом верху. По нему разошлись побеги миниатюрных разрядов, и он потрескался, как яичная скорлупа, с тихим звоном опадая на землю.
Элерия пробурчала что-то неприличное в адрес склонной к пафосу чародейки и поспешила внутрь. Подойдя к Брусниру, перевернула на спину и вскрикнула от ужаса. Раны, полученные от богомолообразного переродка, обезобразили воина. Талийка с трудом взяла себя в руки и проверила дышит ли он. Положила ладонь на грудь – ничего. Наклонилась к лицу, стараясь уловить дыхание, но ничего не услышала.
– Этот живой, – констатировала Криза, осмотрев Шаймора, и попыталась разбудить его.
Элерия почти в отчаянии схватила Бруснира за руку и прощупала пульс. Ей почудилось едва заметное биение.
Вскоре удалось привести в чувство обоих.
– Боже мой, мы так переживали за вас, – улыбнулась Элерия и обняла Бруснира, а следом и Шаймора.
– Это мы уже окочурились и это такие посмертные глюки? – серьезно спросил Шаймор у Бруснира.
– Похоже на то, – ответил Бруснир. – Ну, ничего так, нормальные же глюки.
И чуть крепче прижал талийку к себе.
– Да уж, месяц с Брешью в обнимку и все еще живы, – недовольно пробормотала Криза. – Как-то это подозрительно. Уж не какие-нибудь вы гэртовы чудовища?
Старуха наклонилась, заглянула обоим в глаза и добавила:– Или обратитесь в любой момент? И да поможет нам всем тогда Танос…
– Криза, не раздражай, – отогнала ее Элерия довольно бесцеремонно. И протянула Брусниру флягу с водой. – Сколько вы без воды?
– Не знаю, мы давно потеряли счет времени.
Крозалия отошла и бродила по развалинам лабораторий. Забрела довольно далеко и Элерия попросила нескольких вальдаров присмотреть за ней. Травница нашла старую лабораторию, ту, где она работала вместе со Стайном. Сцены из прошлого скользили в ее памяти, причиняя боль. Но пришла она сюда вовсе не ностальгировать.
Чародейка взмахнула рукой, отбрасывая с пути гору разломанной мебели. Спустя столько лет ей больше не нужно скрывать магию. И Крозалия получила, хоть и небольшое, но удовольствие от ее открытой демонстрации. Прошла туда, где когда-то стояли тумбочки. Они оказались разбитыми, но содержимое валялось здесь же. Кризу интересовали прозрачные шары-барьеры, она набрала их целую сумку. Покидая это место, травница подавила желание обернуться, гордо вскинула голову и ушла, но в уголках глаз подозрительно заблестело.
Остальные вальдары перенесли истощенных воинов к месту бывшего лагеря. Принесли воды, чтобы промыть их раны, дали немного еды. Они спали, а Элерия несколько часов не отходила от них, держа обоих за руки.
– Девонька, а Брешью ты заняться не желаешь? – спросила Криза, подходя к Элерии со спины.
– Не сегодня, – отрезала талийка. И добавила мягче. – Сегодня я слишком переволновалась для такого ответственного дела, как спасение мира. Завтра.
Это завтра нависло над Элерией грозовой тучей. Ночью ей почти не удалось поспать, нервы расшалились не на шутку. Талийка все время проверяла как там Бруснир и Шаймор, прислушивалась к их дыханию. А в перерывах ее мучали видения. Снова видела Анели, чувствовала – они связаны прочной нитью. И по этой нити можно добраться до ощущений девочки. Ощущения были жуткими. Словами такое не описать, это нечто инородное, неведомое на Адалоре. Пару раз, пожалуй, Элерия забылась тяжелым поверхностным сном, наполненным кошмарами и чувством безысходности. Но утро она встретила с радостью. Пусть сегодня все закончится. Как угодно, лишь бы не жить больше в тягостном, изматывающем душу, ожидании.
