Меня посадили на цепь в очень странной комнате,
скорее в подземелье. На четыре цепи, если быть точной: запястья и щиколотки
сжимали тугие браслеты, продолжавшиеся длинными цепями, крепившимися к стене. Место
казалось жутким и нереальным, но оно соответствовало моему настроению. Без
окон. Без естественного света, с тусклыми желтыми светильниками на стенах.
Круглое помещение с каменным полом, выщербленным странными кругами и рисунками.
В этих углублениях собиралась влага, сползавшая по каменным стенам. Земляной потолок
иногда осыпался с тихим могильным шорохом.
В центре темницы стояла большая кровать с мягким
матрасом, подушкой и теплым одеялом. Она казалась здесь чужеродной. Очень
длинные цепи позволяли дойти до нее и лечь. В первые несколько дней меня никто
не посещал, заперли в этой могиле и забыли. Но я знала, что будет хуже, когда
придут. Еда приезжала раз в сутки на скрежещущей круглой плите в полу. Я брала
только воду.
Я плакала, я страдала. Меня мучило неведение. Я не
знала, что случилось с любимыми людьми. Я не хотела верить, что они умерли. Я
боялась этого. Я отказывалась это принимать. Меня мучило предательство Дали.
Оно рваной раной застыло в груди. Я не могла понять, как она могла так
поступить. Я ненавидела ее так сильно, как можно ненавидеть только бывшего родным
человека.
Приступы уныния, когда я сидела на ледяном полу,
обложившись гремящими при каждом движении цепями, сменялись вспышками гнева. Я
почти любила эти моменты. Гнев давал мне силы. Ненависть к Ледане наполняла
душу деятельной силой и желанием отомстить. Я представляла как убью ее. Как
перережу глотку Пави. Как сброшу в пропасть Дали. Как она могла убить Ирдзо?
Как могла?
Что стало с Асгедом? Этот вопрос мучил меня как
матерый палач с изрядным набором инструментов для пыток. Если в гроте была
засада, значит всех перебили? Были ли там у кого-то шансы спастись? Драконы
могли улететь… Но они бы не стали. Не бросили всех на верную смерть. Драконы
лучше людей…
Наверное я пила, чтобы было чем плакать. Когда слезы
закончились, наступило тягучее отупение. Я смотрела в одну точку, мысли
путались, будто спала наяву. Не знаю сколько времени прошло, я потеряла ему
счет. Единственная о ком я не думала в эти дни – о себе. Хотя тело молило о
внимании. Ошейник на шее душил и натирал кожу, кандалы разодрали руки и ноги до
ран, голод дирижировал оркестром внутри желудка.
Маленькая дверь в противоположном от меня конце
подземелья открылась. Тяжелая плита медленно отъехала в сторону, и внутрь вошли
четверо мужчин в черных мантиях. За ними, грациозная, как всегда, вплыла Ледана.
В небесно-голубом платье и белоснежной мантии.
Только в этот момент я очнулась. Не могла отвести
взгляда от ненавистной блондинки. Все мои беды сошлись в одной точке, точке
этой проклятой тушки в обманчиво-прекрасном теле. Все внутри всколыхнулось.
Злость. Сила. Гордость. Ненависть и, конечно же, жажда мести. Эта скеза[1]
должна умереть.
Вмиг улетучились слабость и уныние. Желание
обозначилось в цель и подняло меня на смертный бой. Не зря я родилась русской,
нас невозможно победить. Даже смерть нам не страшна. Мы попираем ее, когда на
нашем пути возникает зло, которое должно быть наказано. Наши павшие встают с
нами, плечом к плечу, и дают невероятную силу.
Я жалела, что здесь не было воды. Моя стихия дала бы
мне больше шансов. Пришлось ударить сырой силой. Она пошла мощной волной и
ударилась в невидимую стену моей кожи. Как не старалась я выгнать ее наружу –
бестолку.
– Снимите с нее ошейник, – приказала Ледана. –
Только осторожно, я чувствую эманации силы… Подстрахую щитами.
Чародейка встала в один из пяти начертанных на полу
кругов, у входа в темницу. Белые линии и письмена сверкнули серебром и погасли,
среагировав на ее присутствие. Напряженные, с дрожащими он переизбытка магии
щитами, маги подошли ко мне. Заломили руку за спину и грубо содрали ошейник,
открыв его каким-то артефактом.
