Духота была убийственной. Июль метким ударом отправил весь Нью-Йорк в летнюю парилку. Кому-то удавалось спасаться в домах на побережье, где можно было потягивать холодные напитки и наслаждаться морскими ветрами, ведя дела по телефону. Другие запасались всем необходимым и закрывались в снабженных кондиционерами жилищах, словно во время осады.
Но большинству приходилось терпеть жару. Конца ей не предвиделось, поэтому дезодоранты исчезали с прилавков с невероятной быстротой, настроение ухудшалось с каждым днем, а мелкие неприятности подталкивали к насильственным действиям даже самые кроткие души. Многие из тех, чьи правонарушения при обычных обстоятельствах исчерпывались переходом улицы в неположенных местах, оказывались в полицейских участках и камерах предварительного заключения, срочно звонили своим адвокатам и объясняли, почему они пытались задушить своего сослуживца или толкнуть абсолютно незнакомого человека под колеса автомобиля. Придя в себя, они, как правило, сами не знали, почему это сделали, и выглядели потрясенными, словно только что вышли из состояния транса.
Но Луи К. Когберн точно знал, что он делает, как и почему. Луи был мелким торговцем наркотиками, промышлявшим в основном «Зонером» и «Джазом». Дабы увеличить прибыль, он добавлял в «Зонер» сухую траву из городских парков, а в «Джаз» – пекарский порошок, который доставал на складах. Клиентуру Луи составляли главным образом дети из семей среднего класса в возрасте от десяти до двенадцати лет, чьи школы находились в соседних с его квартирой в Нижнем Ист-Сайде районах. Это экономило время и расходы на поездки.
Луи предпочитал средний класс, так как у бедных, как правило, имелись источники снабжения в семейном кругу, а богатые слишком быстро разоблачали трюк с травой и порошком. Что касается возрастной группы, то он логично рассуждал, что клиент, которого подцепили в юности, остается таковым на всю жизнь. До сих пор это кредо оправдывало себя – обычно Луи продолжал поддерживать связи со своими клиентами и после окончания ими школы.
К своему бизнесу он относился серьезно. Каждый вечер, пока его клиенты выполняли домашнюю работу, он делал свою. Луи гордился своей бухгалтерией и наверняка зарабатывал бы больше в качестве бухгалтера какой-нибудь небольшой фирмы, но считал, что настоящий мужчина должен работать на себя.
Чувство неудовлетворенности, раздражения и даже отчаяния, охватывающее его в последнее время после каждого часа работы, Луи приписывал жаре и непрерывной головной боли, которую не могли облегчить даже лошадиные дозы его товара. Он потерял три рабочих дня из-за того, что боль затмила все остальное. Луи изнывал от духоты в однокомнатной квартирке, включая на полную мощность старенькую стереосистему, чтобы заглушить музыкой бурю, свирепствующую у него в голове.
Одна мысль завладела им целиком: кто-то дорого заплатит за его мучения.
Лентяй-управляющий опять не отрегулировал кондиционер. Луи сидел в одних шортах у открытого окна, сквозь которое в комнату проникал, увы, не освежающий ветерок, а уличный грохот – гудки автомобилей, скрежет шин по мостовой, крики прохожих. Громыхающий трэш-рок не мог заглушить ни шум, ни боль.
Струйка крови текла из носа, но Луи уже не обращал на это внимания. В отчаянии он приложил ко лбу бутылку холодного пива. Будь у него бластер, он бы разнес весь квартал к чертовой матери!
До сих пор самым злостным нарушением порядка со стороны Луи были мелкие разборки с задолжавшими клиентами. Но сейчас, когда он всматривался покрасневшими глазами в колонки цифр на мониторе и голова разрывалась от боли, его одолевали образы смерти и разрушения.
Его лицо приобрело восковой оттенок, пот стекал с всклокоченных каштановых волос по впалым щекам, в ушах звенело, а в животе словно колыхался океан жара. «Из-за этой треклятой духоты я теряю деньги! – думал Луи. – Чертов управляющий за это ответит!»
