29 августа 1998 года
Что разбудило ее в ту ночь? Она понятия не имела. Сколько бы ни прокручивала она в голове те давние события, сколько бы ни мучилась ночными кошмарами, этой загадке так и предстояло остаться нераскрытой.
Летняя жара сгустила воздух до состояния раскаленного варева, пахнущего потом и высыхающей на корню травой. Вентилятор на ночном столике без устали жужжал, перегоняя зной туда и обратно, но это было все равно что находиться в потоках пара, поднимающегося из кипящего котла.
Однако она до того привыкла к этому, что практически не обращала внимания – спала себе и спала возле распахнутого настежь окна. Она открывала его в надежде уловить хоть слабый ночной ветерок, но все, что долетало с улицы, – это неумолчный хор цикад.
Нет, не жара разбудила ее в ту ночь и не тихое громыхание грозы, собиравшейся где-то у горизонта. Наоми проснулась мгновенно, как будто кто-то толкнул ее или произнес вслух ее имя.
Сна как не бывало. Она уселась в постели, вглядываясь в ночную тьму, настороженно вслушиваясь. Но рядом все также дребезжал вентилятор, цикады голосили за окном, да где-то в лесу монотонно ухала сова. Такие привычные звуки, знакомые ей не хуже собственного голоса. Ничего, что могло бы подбросить ее на постели, как пружину.
Тепло окружало Наоми плотным покровом, просачивалось в каждую клеточку тела. Жаль, что еще не утро – она могла бы выскользнуть потихоньку из дома и охладиться в соседней речушке.
Домашние обязанности на первом месте – таково было правило. Но жара сгустилась настолько, что казалось, будто придется раздвигать ее руками, лишь бы сделать очередной шаг. Вдобавок наступила суббота, а по субботам мама немного смягчала правила… если папа, конечно, был в хорошем настроении.
До нее донесся отдаленный рокот грома. Выпрыгнув из постели, Наоми бросилась к окну. Ей нравились грозы. Нравилось смотреть, как ветер гнет деревья, как небо темнеет с каждой минутой и только молнии озаряют непроглядный мрак над головой.
Будет здорово, если гроза принесет с собой дождь и прохладный воздух.
Опустившись на колени, она прижалась подбородком к окну. Высоко над головой виднелся кусочек луны, затуманенный облаками и летней жарой.
Хорошо бы гроза подошла ближе, мысленно повторила она. Большая девочка, почти двенадцать, а все еще верит, что загаданное сбывается.
Прикрыв глаза, она принюхалась к ночному воздуху и вновь пожелала, чтобы настало утро. И, раз уж за мечты не надо было платить, пожелала, чтобы настало утро дня ее рождения. Ей ужасно хотелось новый велосипед, о чем она раз сто успела намекнуть родителям.
Так она и стояла на коленях у окна, худенькая, высокая девочка, у которой, а она проверяла едва ли не каждый день, все еще не сформировалась грудь. Волосы от жары липли к шее, и Наоми, тряхнув головой, перекинула их через плечо. Жаль, что нельзя остричь их совсем коротко – как у эльфа из книжки сказок, которую подарили ей бабушка и дедушка. Подарили еще до того, как им запретили видеться с внучкой.
Но папа сказал, что девочкам обязательны длинные волосы, а мальчикам – короткие. В результате ее младшего брата регулярно водили в парикмахерскую в соседнем городке, а Наоми приходилось затягивать свою белесую шевелюру в тугой хвостик.
Что поделать, Мейсон был мальчиком. И баловали его безбожно. На день рождения он получил набор для баскетбола – в единоличную собственность. Еще ему разрешалось играть в бейсбол. По правилам, установленным папой, эта привилегия распространялась только на мальчиков (о чем Мейсон не уставал напоминать сестре). Вдобавок, поскольку он был младше Наоми на целых двадцать три месяца – о чем она напоминала ему с той же настойчивостью, – ему не приходилось так много работать по хозяйству.
