Пролог
Москва, Аптекарский переулок, 2000 год
Открыв глаза, Витек без особого удивления увидел над собой ветку сирени. В спину впивалось что-то твердое, голова раскалывалась от боли. «И-иии! И-иии!» – скрипело в мозгах. Виктору и раньше случалось просыпаться в кустах, перебрав беленькой. В мутных потоках памяти всплывал вчерашний день, с раннего утра занятый грандиозной попойкой с Константином, которого жена выставила из дома. Пить сели тут же, во дворе дома друга. Дом был старый, трехэтажный, дореволюционной постройки. Курва-жена, выгнавшая приятеля, то и дело свешивалась из окна, вставляя едкие замечания в их сугубо мужской разговор. А потом вообще вышла и увела Витюшиного дружка домой, точно и не выгоняла никогда на улицу. А Витек остался один на один с недопитой бутылкой водки, третьей по счету за этот бесконечный день. Он долго сидел на лавочке, слушая ругань Костика с женой, доносившуюся из открытого окна. Смеркалось. Где-то вдали раздавался грохот трамвая. Потом захотелось по нужде, и Виктор, как человек воспитанный, не стал смущать мамаш с детишками, возившихся в песочнице, и на нетвердых ногах отошел к кустам сирени у самой стены. Затем следовал черный провал длиною в ночь. И вот теперь яркий день и снова сирень, под которой Витек сегодня проснулся. Стараясь освободиться от боли в спине, он повернулся на бок и уперся взглядом в кирпичную стену. Прямо перед глазами зияла дыра, а среди кирпичных обломков что-то поблескивало. Виктор лениво потянулся к сверкающему предмету и достал его. Это оказался серебристый браслет. Поднес украшение к глазам и принялся рассматривать. Тонкой работы цветы, вроде бы маки, и в каждой из сердцевинок расположилось по одной и той же женской головке, обрамленной змеями. Витек когда-то знал, как зовут эту змееволосую тетку, только забыл. Очень красивая вещица, однако совершенно бесполезная. Жены он больше не имел. Подруги тоже. А мать похоронил прошлым летом. И баночке пива обрадовался бы значительно больше, чем этой красивой безделушке.
– И-иии! И-иии! И-иии! – визжало над головой.
Сделав над собой усилие, он сел и огляделся по сторонам. И увидел раскачивающиеся качели. Только сейчас Виктор понял, что мерзкий звук, терзающий душу, – это скрип качелей. Визг железа вклинивался в мозг, тисками сжимая голову, в которой загнанным зверем билась мысль о невозможности опохмелиться.
– Выше! Выше! Давай еще выше! – доносился до Виктора пронзительный девичий смех.
Крик девчонки выводил из себя. Звонкий голосок рвал душу. «Всего одна бутылка пива, – пронеслась в голове шальная мысль, – и жизнь бы сразу наладилась!» Витек облизал сухим, как наждак, языком спекшиеся губы и устроился поудобнее, опершись спиной о стену дома. Сунул руку сначала в один пустой карман, затем в другой, но так и не нашел ни единой монеты. Бумажник тоже оказался пуст. Живительная бутылка пива из объективной реальности переместилась в область недосягаемых житейских благ. Для того чтобы что-нибудь купить, нужно что-нибудь продать – эту схему товарообмена предложил еще кот Матроскин. Когда был трезв, Виктор частенько читал про Матроскина сыну, пока жена не сбежала с пацаненком к теще. Памятуя почерпнутую из книги мудрость, страдалец прикинул шансы. Выходило, что у него был единственный предмет, годный для продажи, – только что найденный браслет. Виктор снова поднес браслет к глазам и, подивившись его красоте, подумал, что за побрякушку вполне можно выручить пару бутылок пива. Возгласы девчонки и сдержанные реплики парня придали Витьку уверенности. Он выбрался из кустов и направился к детской площадке, откуда доносился раздражающий скрип. Качели с тоненькой девичьей фигуркой взлетали в самое небо. Невысокий парнишка с хорошим лицом раскачивал качели, сдержанно улыбаясь улыбкой старшего, наблюдающего за забавами неразумного малыша. Виктор, пошатываясь, подошел к качелям и протянул парню браслет.
