От автора:
Я не одобряю поведение героев, не пропагандирую насилие и выступаю против употребления всех видов наркотиков. Данная книга содержит сцены, описания или упоминания, связанные с употреблением наркотических веществ. Автор категорически осуждает употребление наркотиков и ни при каких обстоятельствах не пропагандирует их использование.
Я лишь показал, как все было, и призываю взглянуть между строк и найти тот самый посыл, который я пытался вложить в эту историю. А вот получится его найти или нет – это уже зависит от тебя, читатель.
В истории ты встретишь иконку qr-кода. Не поленись и отсканируй его, когда он появится. Впечатления от книги станут ярче, если послушать музыку, которая была создана для этой истории. А пока… приятного чтения.
Глава первая. Тихий голос.
О чем думает цивил, когда слышит слово «гот? Уж точно не о выцветшей странице учебника по истории, с параграфом про союз древнегерманских племен, о котором рассказывал учитель в седьмом классе. С большей вероятностью в голове всплывет одна из субкультур нулевых – мрачные подростки в черных одеждах, с восковыми лицами, с причудливыми железными и серебряными побрякушками. Тихие, неконфликтные, закрытые, любящие кладбища и эстетику смерти. Презираемые и нефорами, и цивилами. Отверженные, прокаженные. Бледные.
Бледным был и я.
Кто-то на «Dark Diary» однажды сказал, что гот – это не внешность, а состояние души. Это утверждение верно лишь отчасти. В субкультуре готов хватало, как и эмоциональных калек, чья жизнь – это лучшая реклама презерватива для садистов-родителей, так и обычных позеров, не сумевших понять, что же такое готика на самом деле. И в чем ее протест.
Да, протест. Цивилы думают, что готы сплошь вампиры, сатанисты, нелюди и долбоебы. Настоящие готы – это беглецы, вырвавшиеся из-под крыла панк-культуры, для которых насилие и дешевая анархия были не тем выходом, которого они желали. В моем родном городе настоящих готов почти что не было. Да они и сами избегали наших сборищ, смотря на кучкующийся молодняк, как дородные хищники смотрят на цепных шавок.
Поэтому нет ничего удивительного, что готами себя называли и сопливые девчонки, фанатевшие по HIM и Nightwish, и любители вампиров, и те, кто просто видел прелесть в готической тусовке. В конце девяностых никто не знал ни о пассивных протестах, единицы слышали о Joy Division и London After Midnight, не вникали в полиаморию и агностицизм. Да и откуда об этом можно было узнать? Интернета, как такового еще не было. Информацию собирали урывками и трактовали ее порой совсем не так, как следовало. Но даже несмотря на это готы были и в моем городе.
Готом был и я.
Каждый приходил к готике по разным причинам. Кто-то проникался темной лирикой Diary of Dreams и Dead Can Dance. Кто-то прятался от боли и находил приют среди таких же искалеченных душ. Кто-то искренне любил викторианскую красоту, темную романтику и молчаливую прохладу кладбищенских аллей и величественных католических соборов. А кто-то попросту бежал от серой действительности к спасению. Готика принимала каждого, каким бы больным, искалеченным и мертвым внутри ты ни был. И давала тот покой, которого ты желал. Пафосно? Ну, не без этого. В готике вообще много пафоса. В этом ее прелесть, в этом ее проклятье. Одного не отнять.
К готике я пришел, когда мой голос умер и в горле поселилась боль.
Так уж получается, что боль человек запоминает навсегда. Будь это боль от неловкого пореза ножом во время готовки или боль от осознания того, что родной человек тебя ненавидит. У нас на районе было много таких. Поломанных, забитых, истерзанных, перемолотых старыми совковыми убеждениями и годами безнадеги. Особенно в девяностых. Многие родители, столкнувшись с той тьмой, тонули в ней. А потом начинали топить и своих детей.
