– Оксана Юрьевна? – осторожно спрашивает директор детского
лагеря, куда я два дня назад отправила дочку.
Что-то в этом простом вопросе настораживает. Сразу же возникает
недоброе предчувствие. Мгновенно. Материнское сердце не может
обманывать, а мне было весь день не по себе. Крепче сжимаю трубку,
откладывая в сторону детские вещи, которые убирала в комод в нашей
с Лизой комнате. Сажусь на розовый диван, машинально поглаживая
мягкий ворс обивки. Новая обстановка должна понравиться моей
девочке, когда она вернется из лагеря. Получилась настоящая комната
принцессы.
– Да, это я… Что-то случилось?
Разве директора лагерей звонят родителям без причины? Или в этом
навороченном месте так заведено?
– Вы только не волнуйтесь… Но мы не можем найти Лизу, –
продолжает Ирина Борисовна. Кажется, ее так зовут. В трубке слышны
детские возгласы, помехи. Я мгновенно придумываю, что мне
послышалось, и начинаю тянуть время до осознания катастрофы.
– Это как? Не можете найти где? Она в прятки играет?
Пауза.
– Нет. Мы ищем ее уже несколько часов.
Темнота. Полная темнота перед глазами. Я молчу и не знаю, что
сказать.
Ужас сковывает по рукам и ногам. Вскакиваю с места и кричу в
сторону кухни, где расположился с удочками отчим. И мой муж.
– Дядя Гена! Иди сюда! Скорее!
Отчим врывается в комнату, смотря на меня вопросительно и
немного сердито. Колючий взгляд обжигает затаенной злобой. Он давно
просит называть его просто Геной, давно хочет сделать наш фиктивный
брак настоящим. Но я не могу… Физически, морально… Это меня
сломает.
– Лиза пропала! Надо срочно ехать в лагерь! – восклицаю, и он
мгновенно скрывается в дверном проеме, чтобы одеться и взять ключи
от машины. Чувствуя липкий пот, выступивший на спине, обращаюсь уже
к директрисе: – Объясните, что случилось! Как вы могли потерять
ребенка?
– Мы не потеряли. Она никуда не ушла, она уехала с другой
девочкой и ее отцом.
– Что? С какой еще девочкой? Как вы это допустили?!
Истерика охватывает меня все сильнее.
– Это не телефонный разговор. У нас есть видеозапись. Вы должны
всё увидеть сами. Оксана Юрьевна, приезжайте, пожалуйста, в лагерь.
Только очень прошу: без полиции. Я уверена, что с Лизой всё в
порядке. Не нужно никуда обращаться. Вы всё поймете, когда увидите
запись. Простите, мне очень нужно идти… Я жду вас… Как приедете,
скажите охране, меня позовут.
Директриса кладет трубку, оставляя меня в полном ступоре стоять
и смотреть на погасший экран. Что за запись? Что за мужчина?
Какая-то девочка… Холодный пот снова прошибает меня, и в голове
одна за другой проносятся ужасные картинки…
Безжизненное тело дочери, маленький гроб… Боже, нет! Нельзя даже
представлять такое!
Спешу схватить сумку и всунуть ноги в кроссовки. Поеду прямо
так, в спортивном костюме, ненакрашенная, растрепанная.
Плевать! Я должна выяснить, что с моей девочкой!
Зачем? Зачем я ее туда отправила?!
Я согласилась отдать дочку в лагерь по настоянию дяди Гены,
чтобы прийти в себя после похорон матери. Никак не могла выбраться
из депрессии. Целых полгода. Сделала ремонт в квартире, пошла на
курсы массажа, обновила гардероб… Ничто не могло избавить меня от
беспросветной тоски.
Мы так долго боролись за здоровье мамы. Ради этого я пошла на
суррогатное материнство. Пересадили ей почку, она не прижилась,
мама жила на диализе и пыталась вопреки всему наслаждаться
жизнью. Постоянно бегала куда-то, занималась хозяйством, не хотела
быть обузой.
Ее сбила машина… Мама не мучилась долго, почти сразу умерла. Но
это никак не успокаивало, не унимало боль, вонзившуюся иглой в
сердце. Я была не готова расстаться с родным человеком…
А теперь пропала Лиза, моя девочка, мое счастье, моя
единственная отрада…
