Дверь за спиной демонстративно громко захлопнулась.
Я сдунула выбившийся из под платка локон и зло утерла слезы
рукавом. Вот и все. Сегодня истёк срок аренды моего скромного
жилья, и безродную сиротку благополучно выставили на улицу.
Интересно, есть ли в нищенском Буртофорсе кто-то несчастнее и
беднее меня?
Еще месяц назад хозяин многоквартирника, в котором я проживала в
последние годы вместе с Пьером и Мари, предупредил, что
благотворительностью он не занимается, и если за следующий месяц
платить будет нечем, бьер Падингем выставит меня на улицу. Хорошо,
что он хотя бы разрешил переночевать, несмотря на то, что срок
аренды истёк ещё в полночь. Если бы я оказалась на улице вчера,
ничем хорошим бы это не закончилось.
Совершенно подавленная, я прошла через узкую улочку, а дальше
путь разделился надвое. Конечно, можно было пойти привычным
дорогой, свернув налево, но тогда придётся пройти мимо булочной
бьера Маруфоса, где изумительно пахнет свежеиспеченным хлебом.
Только вот в желудке и так все журчит и сводит от голода.
А чуть дальше, сразу за булочной, стоит лавка бьеры Мазельды,
где на витрине лежат спелые овощи и аппетитные розовощекие яблоки,
которые я всегда очень любила, но конечно же не могла себе
позволить.
Нет, теперь совсем не хочется туда идти!
Вот только если свернуть направо, то придётся пробираться по
грязной улице, являющейся по своей сути задним двором ещё одного
длинного двухэтажного жилого дома, из окон которого на дорогу
частенько выливали помои!
— Сейчас ещё слишком рано, чтобы кто-то занимался этим, —
пробормотала сама себе вслух и шагнула на грязную и смердящую
отходами улицу. Сейчас вот совершенно не хочется видеть кого-то из
своих знакомых, и уж точно не хочется показывать свои слезы.
Прижавшись левее, подальше от стен здания, я начала пробираться
вперёд, не забывая посматривать наверх, не открыл ли кто-то
окно.
Буквально через пару шагов в ноги ткнулось что-то твёрдое и
шершавое, а потом больно полоснуло хвостом по голени и умчалось к
мусорным бакам, стоящим у стен.
Крысы! Мерзкие крысы, которых я, как и любой житель Буртофорса,
терпеть не могла.
Я уж было прибавила шагу, чтобы пройти этот путь быстрее, но
возле баков послышалась возня, затем грохот, и уже после, среди
разнообразных звуков, стал различим шум разразившейся драки.
Нащупав прорезь в узелке с вещами, аккуратно достала оттуда
огневик и чиркнула им о маленький, прикреплённый к корпусу,
сагатовый камень. Искра попала на фитиль, и тусклое пламя, чуть
большее, чем дают простые восковые свечи, осветило участок дороги
под ногами. Но этого было все ещё недостаточно, чтобы рассмотреть,
что же происходит возле баков.
Тогда я, несмотря на страх быть облитой помоями, рискнула
подойти ближе. Туда, где уже разворачивалось самое настоящее
кровавое побоище.
Четыре мерзкие крысы напали на неизвестно откуда взявшегося
здесь бродячего кота.
Истошно вереща, этот комок шерсти усиленно отбивался от мерзких
хищниц, которые размером едва ли уступали коту и целенаправленно
рвали его шкуру острыми зубами. Словно плетьми, они обвивали его
лапы жёсткими бронированными хвостами и пытались повалить на землю,
чтобы потом вкусно позавтракать тепленьким кошачьим мясом.
И я так разозлилась на этот беспредел, что не ведая страха,
подскочила к визжащему и пищащему кублу, а потом отчаянно начала
тыкать куда ни попадя зажженным огневиком.
В воздухе появился тошнотворный запах паленой шкуры, драка
начала сбавлять обороты, а какая-то самая наглая крыса даже
попыталась укусить меня за руку! Но пинок тяжёлого деревянного
ботинка присек нападение. И уже через минуту нахалки позорно
разбежались в разные стороны.
