Это было время сильных страстей и
больших преступлений, мраморных дворцов, шитых золотом платьев и
опьяняющих пиров,— время, когда прекрасное господствовало над
полезным и фантастическое — над разумным, когда даже злодеяние
казалось прекрасным, потому что оно совершалось кинжалами из
чеканной и дамасской стали, а яд подносился в кубках Бенвенуто
Челлини.
Макс Нордау.
Папа Иннокентий VIII еще не отдал Богу душу, а они уже плели
интриги, каждый надеялся занять если не престол Святого Петра, то,
по меньшей мере, должность вице-канцлера.
Лениво подперев колонну террасы на втором этаже Апостольского
дворца, Родриго Борджиа рассеянно наблюдал за галдящими внизу
кардиналами. От полуденной июльской жары у испанца перед глазами
плыли круги, а багровые мантии сливались в алые пятна на сочной
зелени травы.
Он чудовищно устал. Устал вторую неделю подряд натягивать маску
великой скорби и проводить дни напролет в тесной келье, молясь о
бессмертной душе Папы. Право, кончина затянулась. Всем и так было
понятно, что чудесное выздоровление старика невозможно, а гнетущее
ожидание лишь изнуряло и без того слабого Иннокентия. А также
играло на руку противникам Родриго, позволяя им сколачивать новые
альянсы прямо в стенах дворца умирающего понтифика.
Родриго Борджиа до сих пор помнил, какие чувства испытал, шагнув
первый раз на холмистые земли Рима. Молодой красавец, выходец из
знатной каталонской семьи, с жизнелюбием и амбициями, бьющими через
край, он был готов завоевать весь мир. По юношеской неопытности он
думал наскоро заручиться доверием старых и уважаемых итальянских
династий. Ах, сколько самонадеянности.
Вместо радушия он встретил неприкрытое презрение, вместо
поддержки - откровенную неприязнь. В осином гнезде, что звалось
Ватиканом, он выжил только благодаря настойчивости, упорству,
таланту и тому счастливому обстоятельству, что его дядюшка Алонсо
Борджиа в то время занимал пост викария Христа. Папа Каликст III
призвал юного племянника к себе на службу, прекрасно осознавая,
какую бурю недовольства это вызовет. Но у старого каталонца не было
выбора, ибо он скоро понял, как трудно Папе-иностранцу будет
удерживать власть без помощи надежных и верных людей.
Благодаря поддержке дяди, Родриго попал в Рим, но лишь
собственная хитрость, упорство и природное обаяние позволили ему
достигнуть вершин на ниве служения Церкви. Вот уже третью декаду
Родриго Борджиа занимал могущественную должность вице-канцлера,
второго человека после самого понтифика, и все эти годы он
демонстрировал поразительную дальновидность, мудрость и столь
необходимый в делах церкви такт. Четверо понтификов испустили дух у
него на глазах, а теперь и пятый пребывал на смертном одре.
Намедни вице-канцлер сам разменял седьмой десяток; здоровье его
не подводило, сил ему еще было не занимать, но все тяжелее
каталонец ощущал груз прожитых лет.
Родриго слишком долго наблюдал, как другие прокладывали себе
путь на трон, и слишком долго он великодушно помогал другим
достигнуть вершины. А нынче у него самого накопились необходимые
знания, умения, связи и богатства, чтобы посягнуть на святой
престол. Он верил, что вполне достоин занять эту воистину
могущественную должность. Многие бы с ним не согласились, ведь
испанская кровь вице-канцлера для благородных сеньоров была как
кость в горле, и не только в Риме - по всей Италии у него имелись
недруги.
И все же кардинал Борджиа имел надежду на успех, ведь за
проведенные в Вечном Городе годы, он успел нажить не только врагов,
но и множество друзей, на чью поддержку сейчас вполне мог
рассчитывать.
Вице-канцлер шумно вздохнул, потирая гладко выбритый подбородок;
он привык давать отпор, привык доказывать всему Риму, что имя
Борджиа достойно уважения, а нынче ему предстоял самый важный бой
за всю его жизнь, и лишь Господь знал, кто выйдет победителем.
