Клану бессмертных
Творцов, создавших нас - Александру Дюма-отцу, Оноре де
Бальзаку, Альфреду де Мюссе, Теофилю Готье, Виктору Гюго, Авроре
Дюдеван
и Огюсту Маке.
____________________________________________________________________________________________
«Тот, кто празднословил, будто Менар
посвятил жизнь созданию современного Дон Кихота, осквернял его
светлую память. Он хотел сотворить не другого Дон Кихота — это
нетрудно, а Дон Кихота… Его достойным восхищения намерением было
создать страницы, совпадающие — слово в слово, строчка в
строчку — со страницами Мигеля Сервантеса».
«Пьер Менар, автор Дон
Кихота». Хорхе Луис Борхес
************************************************************************************************************************************
Часть первая. Первоисточник.
Глава первая, в которой хозяйка
знакомится с постояльцем
Господин Лажар преставился в
позапрошлом году, в канун Пятидесятницы — погиб от рук
грабителей. Неизвестно, сколько времени пролежал он у Турнельского
моста с ножевым ранением в животе, покуда его нашел ночной патруль.
Он успел сообщить свое имя и место проживания, но мне с ним
проститься не довелось — Господь прибрал к себе душу до того,
как стражники внесли тело за порог. Не раз упрекала я супружника за
пристрастие проводить вечера в кабаках, но ему слова мои — что
зола в очаге.
Лажар, виноторговец, да будет земля
ему пухом, был порядочным горожанином, добродетельным, хоть и не
бережливым, набожным, но не больно ласковым.
Родители, давно почившие хозяева
постоялого двора близ Руана, обручили меня, младшую дочь, со
старшим сыном винодела. Брак сочли выгодным — в девицах я
задержалась дольше положенного. Наследство и приданое супруг
использовал для осуществления давней мечты — приобретения
хозяйства в Париже. Детей у нас не было, и со смертью Лажарa
дом на улице Феру перешел в мое владение.
Вдовья рента была крошечной, вышивка
приносила скудные доходы, дом продавать не хотелось — уж
больно я к нему прикипела. Чтобы жить с достоинством,
пришлось искать постоялого жильца, который платил бы за
пропитание и проживание в пустующих комнатах на втором этаже.
Спустя некоторое время стало
известно, что постоялец постучался в двери по наводке товарки моей,
кожевницы с улицы Дофина. Думается порою, что ee устами управлял
сам Сатана.
Впрочем, недоступно простой смертной
отличить почерк Создателя от руки Лукавого. Несомненно лишь одно:
сколько ни бейся, переписать судьбу человеческую не удастся. Но
записать ведь никто не запретит. Сомнению не подлежит и то, что
слово мое в руках надежных.
В тот июльский вечер, когда раздался
стук, гроза бушевала в городе. Порывы холодного ветра срывали шляпы
с редких прохожих и прибивали кроны деревьев к кровлям домов.
Столбы пыли вихрились над мостовой. Двое мужчин придерживали
взволнованных лошадей. Продрогшие и усталые, ежились под натиском
стихии, кутались в плащи — хозяин и слуга.
Благородное происхождение хозяина
можно было распознать по великолепному норовистому скакуну, рвущему
узду, по перчаткам из мягкой кожи, больше подходившим для
увеселительной прогулки, чем для длительного путешествия, и по
эфесу шпаги, инкрустированному драгоценными камнями. Но если и
этого было мало, то достаточно было взглянуть на осанку незнакомца,
чтобы убедиться в его знатности — такая стать присуща тем, кто
привык глядеть на ближних своих сверху вниз. Невысокий рост им в
этом не помеха. Ни трехдневная щетина, ни заляпанный грязью камзол,
ни даже блуждающий взгляд, присущий пропойце, не в силах были
скрыть человека, привыкшего к смиренному повиновению
окружающих.
Господин молчал, говорил
слуга.
— Комнаты?
