Босиком по стеклам

– Правила такие, мышь. Мы с тобой никто друг другу, поняла? Если хоть одна душа узнает, что ты моя сестра, я нажалуюсь отцу.

Алиса провела ребром ладони по своему горлу и, дождавшись моего кивка, убрала ногу с парты.

Единокровная сестра. Новая любимица отца, которую не стыдно вывести в свет. Ведь она здоровая и не увечная. Как я.

Впервые увидела ее несколько месяцев назад, как только траур по маме окончился, и отец без осуждения бизнес-партнеров смог привести в дом свою многолетнюю любовницу Лилю и их внебрачную дочь. Старше меня всего на месяц. Неоспоримое доказательство измены отца моей матери.

«И что же скажешь ему?» – задала вопрос пальцами.

Алиса язык жестов не знала и разозлилась. Рукой спихнула мои учебники на пол.

Зажмурилась от раздавшегося грохота. Похожего на удар. Воспоминания всё еще не отпускали. Больно. До сих пор больно. Даже спустя год.

– Не беси меня. У нас один отец, но ты знаешь, кого он любит больше. Не забывай свое место.

Вываляла меня в помоях и ушла, услышав приближающиеся шаги. Боится, что нас увидят вместе.

В одном она была права. Меня отец не любил.

Даже когда Алиса закатила дома истерику, что в школе узнают о нашем родстве, а мачеха настояла, чтобы мне дали фамилию матери – Жданова, он, не раздумывая, предал меня.

Так что хотела я того или нет, но пришлось попрощаться с фамилией отца. И теперь в нашем доме только трое Топорковых. Михаил, Лилия и Алиса. Счастливая и образцовая семья, прячущая грязный секрет в виде меня.

Опустилась на корточки, собирая книги в единую стопочку. Села на место и опустила голову. Голова заболела. Фантомная боль, как говорил психолог.

– Уоу, парни, вы только гляньте, у нас новенькая, – звучит предвкушающе со стороны.

Следом на стол падает чужая задница.

Открываю глаза. Богатенький мальчик, сынок какого-нибудь бизнесмена.

В другой жизни поставила бы его на место. В прошлой школе славилась своими ядовитыми фразами и колким язычком.

Но то было раньше. Когда я могла говорить. До аварии.

– Недотрога, Алекс, ты только глянь, дар речи от тебя потеряла.

А мальчик не один. С подмогой в виде двух дружков. Стая. И сейчас решалась моя дальнейшая судьба в этой школе. Либо я буду девочкой для битья, изгоем, либо они раз и навсегда отвалят от меня.

– Будешь моей девочкой, крошка? – подмигнул Алекс.

Я не слышала его голоса, но умела читать по губам. Научилась за год. Вынужденно. Выбора ведь не было.

– Ты в своем уме, Лекс? Надпись не видел, что ли? Забыл, что это за кабинет?

Один из парней вдруг опомнился. Я сжалась, ожидая издевок. Скукожилась, понадеявшись на удачу, но фортуна покинула меня год назад.

– Ну она же поверила. Видал ее лицо? – захохотал парень.

– Интересно, что с ней. Может, она того, шиза у нее?

– Такие здесь не учатся, идиот.

– Молчит и пялится, как ненормальная. Отвечаю, у этой с головой проблемы.

– Как у Марины?

– Она глухая была, не дурковатая. С протекшей крышей была эта, как ее…

– Дарина.

– Имена у них какие-то похожие. А тебя как зовут, крошка? Ты же по губам читаешь? Я могу помедленнее спросить. Ка-а-ак те-е-б-я-я зо-о-в-у-у-т?

Говорил, как с инвалидом.

Стиснула челюсти. К лицу прилила кровь, щеки запылали жаром. Хотелось провалиться сквозь землю.

Отец отправил меня в коррекционный класс именно в ту школу, куда определил Алису, словно в насмешку надо мной. Мол, смотри, какая жизнь у моей старшей дочери. Любимой. И в противовес ей мне приходилось иметь дело с такими ублюдками, которые считали, что могут издеваться над теми, кто отличается от них.

– Нина, – один из них взял мой бейджик со стола.

– Нина? Какое-то старомодное. Так доярок в колхозе называют, разве нет?

Протянула руку, чтобы забрать свое, но это стало спусковым крючком. Парни заулюлюкали и отбежали, перебрасывая бейдж друг другу.