Для Ивала начался очередной день. Ему хотелось знать, что бывает
между тем, когда он заканчивается и когда начинается вновь, но,
вероятно, никто ему достоверно об этом не скажет.
После творческих занятий он, как ему говорил Дармейлин, шел в
место покоя и… в какой то период времени день резко обрывался и так
же внезапно начинался. Смена дня происходила как будто мгновенной,
но Ивалу казалось, что это совсем не так, что проходит значительный
промежуток между концом предыдущего и началом следующего дня.
Ивалу не хватало возможности на более емкие рассуждения, и это
заставляло циркулировать Добро внутри тела быстрее обычного.
Дармейлин остерегал от создания возникающих внутренних изменений,
говоря, что Добро должно течь равномерно.
Козырек, сооружение под которым Ивал пребывал в ожидании нового
дня, представлял собой навес, сконструированный таким образом, что
позволял оградить частично от природных стихий. Защита достигалась
за счет рычагов – улавливателей стихийных ударов, и их связи с
непосредственными защитными барьерами. При желании помимо козырьков
Замии ждали наступления дня и под большими растениями, и под
каменными образованиями.
Ивал встал с земли и пошел к Дармейлину, который сидел под
соседним козырьком и ожидал своего ученика. Вместе они пошли
заниматься творением движущихся картин.
Движущиеся картины – один из видов деятельности, которым
занимались Замии.
Картины рождались за счет того, что климатические стихии,
циркулируя, толкали недвижимые природные тела, образуя из них
различные комбинации.
Завершив создание картины, её историю и координаты местности
записывали, поддерживая фонд замийских искусств.
Обычно по этим записям учились потомки, их просматривали Замии
прочих деятельностей, а также другие представители Добра.
Когда путники вышли за пределы козырьков, то попали под действие
климатических изменений: то снег пойдет, неторопливо; то вдруг
нахлынет жара, превращая снег в дождь; то осадки прекратятся, и
подует сильный ветер.
Каждая точка местности имела стихии, которые повторялись через
определенное время с одинаковой силой воздействия, ведь хаос не
свойственен Добру – лишь порядок и соблюдение порядка.
Замии привыкли к существованию стихий и не испытывали ничего не
свойственного Добру. Дождь легко стекал по одежде и телу, снег
быстро таял, не накапливаясь, ветер редко мешал движению…
Замии имели синее упругое гладкое тело, поверхность которого
находилась в постоянном движении; внутренние органы были растворены
во всей его однородной массе.
Форма тела была неизменной и содержала пять выделенных частей:
голова, две ноги и две руки, а также звено, соединяющее их
вместе.
Каждый Замий сам задавал движение оболочки всех частей своего
тела по желанию, и это относилось к понятию красоты, а она являлась
частью Добра.
Также Замии носили одежду, которая тоже относилась к красоте;
она перемещалась по движущейся поверхности частей тела.
Одеждой обычно служили растения, а также неодушевленные
предметы.
Ивал осознал, что создание собственной одежды сильно
способствует некоему отвлечению. Дармейлин сказал, что красота
имеет свойство созерцательности, интереса и привлекательности, это
и обуславливает ту отвлеченность, о которой говорил Ивал.
Вариаций одежды было великое множество. Продолжительно шла
подготовка и обдумывание новой вещи; после изготовления происходило
примерка своей одежды, а также просмотр других творений. Но не
поощрялось выражать различные мнения по поводу одежды, ведь Добро
это всегда красиво и не может быть хуже или лучше чего-то, оно
всегда прекрасно во всём.
Ивал не стремился выяснять то, что бывает, если не следовать
Добру, ведь все ему следуют, и за поведением учеников всегда следят
наставники.
