– Я пущу тебя по миру, распутная вертихвостка, – выплюнула
падчерица, и Гортензия сжала кулаки. С какой бы радостью она
приложила эту мерзавку чем-нибудь тяжелым!
Казалось, еще чуть-чуть, и в комнате для посетителей заискрится
воздух. В повисшей напряженной тишине стал слышен каждый скрип
половицы, каждое шуршание потревоженной ветром шторы. Но огонь не
разгорелся. Гортензия не дала.
– Мне и так досталось немного, не жадничай, Лилия, – ответила
как можно спокойнее. Мечты мечтами, а гнев плохой советчик. Еще
столько предстоит выслушать…
– Погоди, дознаватели доберутся до правды, – не унималась
падчерица. Прическа ее растрепалась, красивое лицо исказила
гримаса, а темные глаза горели бешеным огнем. Точь-в-точь как у ее
папеньки, когда тот не получал желаемого. Лилия перешла на крик: –
Все узнают, что это ты убила отца! По тебе виселица плачет,
шлюха!
Гортензии стало нечем дышать. Лицо запылало, а кулаки
зачесались, как после крапивы. Да, приличным дамам не пристало
драться, но уже нет никакого терпения!
Из кабинета выглянул секретарь господина Флокса – душеприказчика
почившего неделю назад супруга Гортензии.
– Госпожа Патрак, – обратился он к Лилии, сверкнув на женщину
строгим взглядом. – Господин Флокс ждет.
Падчерица фыркнула, демонстративно отряхнула руки и направилась
в кабинет. Гортензия устало плюхнулась на диван. Налила воды из
графина, что стоял на тумбе рядом с подлокотником, и залпом
опустошила бокал. Расстегнула верхнюю пуговицу платья. Как же
душно, ящер всех забери! Вроде и комната немаленькая, и окно за
спиной сквозит, а чувствуешь себя как в крохотном чулане.
Прикрыла глаза. Ничего! Скоро все формальности будут улажены и
она вздохнет свободно. Семь лет ждала его смерти, так отчего не
подождать еще месяцок, пока все уляжется?
Скрипнула дверь, ведущая в уличный коридор, и Гортензия
испуганно подскочила на ноги. Не помня себя оббежала диван и,
перехватив сумочку, приготовилась к обороне. Вдохнула поглубже,
пытаясь унять скачущее сердце. За что ей эти мучения? Разве мало
было скандала на оглашении завещания? Флокс говорил, что Белдону
назначено через три часа после нее. Так что он делает здесь
сейчас?
Вновь прибывший мужчина вальяжно подошел к тумбе с графином и с
надменной улыбкой плеснул воды в чистый бокал. Пригубил,
издевательски потягивая время в молчании. Смерил женщину взглядом и
хищно улыбнулся.
Гортензия поежилась. Руки и лицо горели, а тело била дрожь,
словно какой-то нетрезвый бог заковал ее в лед и теперь поджаривал
выглядывающие из глыбы части. За стенкой Флокс и секретарь, –
поспешила успокоить себя, надеясь собраться, но это не помогло.
Противный липкий страх захватил все существо. Хотелось забиться в
угол, свернуться калачиком и умереть. Да что угодно, лишь бы Белдон
прошел мимо!
– Траур тебе к лицу, – глубокомысленно заметил мужчина,
пристально глядя ей в глаза. – Вижу, честно стараешься скорбеть по
моему братцу…
Гортензия не смогла вымолвить ни слова, казалось, язык навсегда
прилип к небу, но челюсть ходила ходуном то ли от страха, то ли от
холода.
– Я написал твоему отцу, – продолжил Белдон. Ему, похоже, и не
требовалось ответа. – Попросил твоей руки. Он согласился. Так что,
как только пройдут приличные пятнадцать дней траура, ты станешь
моей женой.
– Нет! – покачала головой Гортензия.
– Да! – усмехнулся мужчина. – Он твой опекун еще полгода. А ему
всегда нравилась наша семья, и он с радостью согласился оставить
тебя среди достойных людей.
– Зачем я тебе? – прошептала еле слышно. – Вокруг полно женщин,
готовых дать гораздо больше за обыкновенное покровительство, а ты
собираешься заключить брак…
– Просто хочется тебя в жены, – подмигнул собеседник и криво
улыбнулся, – так бывает…
