Владимир
– Все в сборе? – оглядываю
присутствующих и сажусь за стол. – Петр Андреевич, зачитывайте, –
даю команду и откидываюсь на спинку кресла, расслабляясь.
– Уверены? – с сомнение звучит голос
нотариуса.
– Вполне, – киваю.
– Ну что за цирк? – фыркает Руслан.
– Зачем надо было всех собирать?
– За тем, чтобы заслушать последнюю
волю отца, – рычу на брата.
Он недовольно морщит нос и ерошит
волосы.
– Так положено, – вставляет свое
слово Петр Андреевич.
Самого это все бесит. Средневековье
какое-то. Кто бы мог подумать, что отец озаботился завещанием.
Смерть его для нас стала неожиданностью, а тут еще и это.
Устало потираю переносицу. Бессонные
ночи сказываются.
– А можно сразу с самого главного? –
не унимается брат.
– Рус! – осаживает его мать.
Поправляет черный шарфик на шее,
единственный атрибут траура, и закинув ногу на ногу натягивает
любезную улыбку.
– Мы внимательно слушаем, Петр
Андреевич.
Ну хоть здесь она со мной солидарна.
Осталось выслушать все то, что взбрело отцу в голову. И можно
продолжать работать.
Петр Андреевич, наш семейный
нотариус, наконец опускает взгляд на конверт, что держит все это
время.
– Вскрываем, – разрезает его
канцелярским ножом, достает бумаги и начинает зачитывать.
Пара строк вступления, в которые я
не вникаю. Затем переход кому и что завещает отец.
Дома, квартиры, машины… Я это
пропускаю мимо ушей, не зацикливаясь на имуществе. У меня своя
недвижимость, переживать мне не за что.
По словам нотариуса, квартира, в
которой жили родители отходит матери. Еще одна квартира Русу. Из
двух машин одна брату, вторая мне в личное пользование.
Мать цокает языком.
Усмехаюсь.
Для любовничка придется прикупить
авто самостоятельно. Ну что ж поделать, такова воля отца.
Вот то время, если хочешь узнать
какое отношение было у близких тебе людей, загляни после своей
смерти при дележке наследства и все поймешь.
Не хотел бы я такое видеть.
– Что касательно компании
“Интер.Строй” – тридцать процентов Руслану Александровичу, тридцать
пять Владимиру Александровичу…
На этой ноте я слегка обалдеваю. В
смысле тридцать пять? Какого черта?
Смотрю на нотариуса, который,
кажется, побледнел.
Максимум что сейчас может быть так
это еще тридцать пять матери. Но с какого?
Я до этого момента был полностью
уверен, что контрольный пакет будет у меня. Я правая рука отца. Все
на мне в последние пару месяцев, когда он сам стал работать спустя
рукава. Чем очень меня нервировал, будто витал где-то. И мне не
давал работать в полную силу, и сам пустил все на самотек. Мысли
были проверить его умственные способности. Но не успел. А жаль.
Брату нужны только отчисления. Он
совершенно не интересуется делами компании. Да и мне проще.
– Так? – нетерпеливо подаю голос. –
Кто еще в доле? – спрашиваю. – Мать?
Петр Андреевич отрывается от бумаг.
Окидывает нас взглядом. Потом снова, нахмурившись, пробегает по
строчкам. Перелистывает пару страниц, углубленно во что-то
вчитывается.
– Петр Андреевич? – хочу подняться с
кресла, но мужчина качает головой, растерянно на меня смотрит. –
Что там? Вы будто между строчек приведение увидели.
– Тут такое дело, – не выдерживает
мужик и садится на ближайший стул. – Никому из присутствующих в
этом помещении не отписаны оставшиеся тридцать пять процентов.
– Это как? – удивляется Руслан, до
этого с интересом копающийся в своем гаджете.
– Вот так. Оставшаяся часть согласно
документам принадлежит Ярцевой Лии Александровне, – фраза, которая
выбивает почву из под ног.
В моей голове каша. У меня сейчас вообще ощущение, будто
шарахнули по башке чем-то мега тяжелым. И толкнули вперед.
