Ссора
Конец мая. Вечер обвивал город теплым, почти липким воздухом, смешанным с ароматом тающего асфальта и свежескошенной травы. Шум города казался одновременно утомительным и живым: от школьных дворов до университетских кампусов доносился звонкий смех и гул шагов, где-то раздавалось эхом «последний звонок» и хлопанье книжек.
Школьники с рюкзаками, наполовину расстегнутыми, торопливо покидали классы, радуясь окончанию школы и обсуждая планы на лето, а так же сладости, которые купят по пути домой. У студентов сессия подходила к концу: из окон общежитий доносились вздохи облегчения и нервные смешки, а на улицах – шелест страниц конспектов, кто-то до последнего сидел с ноутбуком на лавочке, пытаясь уложить знания в последний остаток дня.
Город будто готовился к лету. Теплый ветер скользил по улицам, поднимая пыль и листья, играя с длинными юбками и развевающимися, шёлковыми шарфами. Закат солнца окрашивал фасады в розово-оранжевые тона, отражаясь в стеклах и лужах после недавнего дождя. Дети катались на скейтбордах, молодёжь смеялась на террасах кафе, а старые дома тихо напоминали, что город всегда живёт по своим законам, независимо от спешки и суеты.
Всё вокруг дышало предвкушением лета: обрывки разговоров о поездках, парках, морских побережьях и ночных фестивалях переплетались с запахом цветов и нежного, теплого ветра. Казалось, что город сам вздыхает вместе с людьми, готовясь к долгим, шумным, но лёгким июньским вечерам.
Запахи перемешивались: сладость цветущей сирени, дым от шаурмы у палатки возле площади, аромат свежего хлеба из круглосуточной булочной.
На центральной улице медленно зажигались фонари. Их свет ещё был не нужен, но они словно заранее подсказывали, что ночь уже близка. Где-то из открытых окон звучала музыка – то модные хиты, то старые советские мелодии. Витрины магазинов отражали огни автомобилей, и город выглядел, как сцена перед началом спектакля.
По тротуару, который уже начал таять от жары сегодня днём, шли двое. Евгений, в кожаной куртке с потертым воротником, в рванных джинсах, с гитарой на спине, и Стася – в лёгком, розовом платье, которое развевалось на ветру. По одежде это словно два человека из абсолютно противоположных миров. Они шли быстро, почти пробегали, споря вслух, не замечая ничего вокруг.
– Ты что, совсем сошла с ума? – выдавил Евгений, сжимая кулаки. – На рок-сходке с этой… с этой пьяной девкой?!
– Может быть, стоило тебе подумать о том, чем закончится твоя выходка?! – Стася, не оборачиваясь, швырнула в него фразой, острой как лезвие.
Евгений резко поднял руки:
– Ты совсем забыла, что я сказал? Мне кроме тебя никто не нужен! Ни одна… ни одна сучка с этой планеты! Понимаешь? Никто! —Ты меня постоянно называешь какими-то странными фразами, «моя тёмная госпожа», Господи, Женя, что это? Достало уже это если честно! После этого случая, мне кажется ты уже каждую так зовёшь. – её голос дрожал, но не от холода.
Евгений замер, осознавая, что каждое его слово – это ловушка, Стася может его перефразировать так, что он не сможет сказать в своё оправдание что-то. Он тихо вздохнул:
– Я называю тебя так, потому что ты – моя. Только моя, тёмная госпожа. И никто другой не нужен. Стася остановилась, и на мгновение город вокруг замер: шум машин, гул студентов, лёгкий запах цветущих кустарников— всё это растворилось в напряжении между ними.
– Если ты правда так думаешь – сказала она, чуть смягчая тон – то почему я чувствую, что на твоих руках уже какая-то другая?
Евгений шагнул ближе, чуть касаясь её плеча:
– Никакой другой нет. И никогда не будет. Я мог бы кричать это на весь город, страну, мир, Вселенную, но главное, чтобы ты услышала. Стася резко достала телефон и ткнула им в грудь Женю.
