Будет больно

Я хочу прожить жизнь, в которой буду свободна.

Я СТОЮ ВО ГЛАВЕ стола в конференц-зале. Стулья вокруг меня занимают мужчины: низкие, высокие, толстые, лысые, вежливые, скептичные. В конце выступления обращаюсь к директору компании, который из шестидесяти минут моей презентации пятьдесят играл в телефон, а остальные десять – хмурился, глядя на меня. Его лучшие годы давно прошли, и теперь он пытается это скрыть с помощью пересадки волос и автозагара.

– Мы не сомневаемся, что новая стратегия, – говорю я, – поможет вам занять первое место среди пивных брендов по популярности у мужчин от двадцати одного до тридцати четырех лет.

Директор наклоняется вперед, слегка приоткрыв рот, как будто привык держать зубами сигару. Он управляет крупным пивным брендом, который уже многие годы катится вниз, уступая долю на рынке крафтовым пивоварням. Продажи существенно упали, и мое новое агентство все больше теряет доверие этих клиентов.

Директор окидывает меня взглядом с головы до ног, презрительно скалясь.

– При всем уважении, почему вам кажется, что именно вы, – он выплевывает это слово, будто испорченный сэндвич, – способны залезть в голову к нашему покупателю?

Я смотрю в окно конференц-зала, вглядываюсь в реку Чарльз в отдалении и считаю до трех. Команда предупреждала меня насчет этого перца – динозавра из недр корпоративной Америки, который до сих пор уверен, что дела делаются на поле для гольфа.

Что мне хочется сказать: «О да, как же я проникну вглубь такого сложного многослойного сознания? Разве способна плебейка в полной мере понять гениальные мысли благородных крутых парней? Это пока они мнут лбами пустые банки из-под пива, но однажды им суждено стать главными в конференц-залах. Однажды они сядут на ваше место и будут утверждать, что добились всего исключительно тяжелым трудом. К тому моменту они променяют водянистые помои, которые вы называете пивом, на трехсотдолларовые бутылки пино-нуар. По выходным они все так же будут валиться с ног и блевать, только теперь это начнет происходить в номерах отелей в компании жен их лучших друзей. В очередной понедельник они плюхнутся за этот стол и, глядя на меня, подумают: чего это она так мало улыбается? Они будут всеми руками и ногами за то, чтобы я проломила-таки свой стеклянный потолок, но только при условии, что осколки их не заденут. Они станут вздыхать о том, что им больше нельзя говорить все это вслух – разве что на поле для гольфа».