Старый автобус бежал привычным маршрутом с короткой остановкой в бабушкиной станице и дальше в Волгодонск.
Ромка смотрел в окно. Ничего интересного – пустошь, сорняки, вереницы тонких деревьев. Но на маму смотреть было просто невыносимо, она плакала всю дорогу.
– Я же была у неё в выходные! А вчера по телефону – не волнуйся! Соседи заходят, всё есть… Не успели папку оплакать, трёх лет не прошло!
Ромка молчал. У него не укладывалось в голове, что бабушки больше нет. А мама плачет, тут совсем не знаешь, что делать.
Его отправляли к бабушке на каникулы, ехал охотно. Пожалуй, она понимала его лучше родителей. Подкладывала пирожки, но главное – книги подкладывала.
И не говорила – спи, уже поздно, на самом интересном месте. Да он никогда бы не узнал, что бывают такие книги!
Он уже знал наизусть имена великих мореплавателей, мог с закрытыми глазами показать на карте любой крупный порт. И, конечно, решил стать капитаном. Сначала – Мореходка, всё нужно начинать сначала.
Маме сказал, а бабушке не успел. Весной, когда сажали картошку, времени было в обрез, не поговорить. А теперь…
Почему-то было жалко – не увидит его в капитанском кителе. Как будто это главное.
Мама не плакала уже, только всхлипывала иногда. Он ткнулся головой в её плечо – крепкий, высокий, и она обняла его.
Впереди говорили вполголоса мужчина и женщина. Странный разговор – продать красавицу! Надо же, собираются кого-то продавать и спорят в автобусе!
Настаивала женщина, громко и жёстко:
– Она только ржавеет, пропадает товарный вид. Давно надо было, раз в год ходил на ней. В прошлом году вообще ни разу, в этом и подавно! Ему сколько лет, подумать страшно! А всё хорохорится, хозяином себя считает.
– Я даже произнести не смогу… – Голос мужчины был тихим и виноватым.
– Ну, как всегда, я должна всё решать, за всех думать! Ютимся вчетвером, мальчикам уже пора своих ребят заводить. Лучше ты соберись с духом хоть раз, со мной будет другой разговор. Пусть напишет доверенность, оценщика пришлём. Хорошо бы и дом оценить. Не представляю, как он управляется. А ведь ветеран, Герой Советского Союза. Для них особенные дома, персональная медсестра на каждого! Мог и сам предложить, знает, в какой тесноте живём.
– Вот об этом даже не заикайся. Про катер попробую.
– Попробует он! Да я не уеду…
– Ты забыла, мы едем на похороны!
Ромка всё понял. Конечно, «Красавица» – это катер, видел его с берега, он так и стоял у причала.
Дальше попутчики ехали молча. В автобусе было тихо, только какая-то голосистая женщина кричала по телефону:
– Не знаю, где мы едем. Ты, главное, стой и жди!
Станица прощалась с бабушкой во Дворце культуры. Постамент был высокий, и Ромка со своего стула не видел бабушкиного лица. А люди шли и шли – пожилые, молодые, кто-то держал за руку ребёнка, и всё это были бабушкины ученики. Мама не плакала, стеснялась на людях, а у Ромки щипало в глазах.
Столы на поминках накрыли на улице напротив бабушкиного дома. Они просто ломились от закусок, а женщины несли и несли тарелки, ставить их было некуда.
И водка в фирменных бутылках, и самогон в пластмассовых.
Их посадили в самом начале, рядом со станичным начальством. Мама держалась, как в гостях. Соседка, тётя Нюра, отодвинула Ромку и подсела к ней. Они обнялись и расплакались. И Ромка отвернулся, чтобы никто не видел его слёз.
– Не переживай, Дашуня, все там будем.
– Давно говорила ей – бросай работу, но только год как ушла.
– Ну, пожила ведь, выучила всю станицу. Дом-то продавать будешь, или как? Не продавай, хороший дом, крепкий. Сад, огород – землю хоть на хлеб намазывай. И с твоей специальностью тебя с руками оторвут. Хоть в больницу, хоть в поликлинику. А можно в социальный центр, платят меньше, зато обошла стариков и свободна, занимайся своим хозяйством. Хочешь, поговорю в больнице?
