– Мамоська! – на всю квартиру раздается жалобный крик. – Моя мамоська!
Из гостиной, смешно перебирая босыми ножками, выбегает мое кудрявое чудо. С огромными, на пол-лица темно-карими, цвета крепкого чая, глазками, из которых вот-вот прольются слезы. Нижняя губа надута и подрагивает.
– Мамоська! – Оливка врезается в мои ноги и намертво вцепляется в них. Хнычет, кроша душу в пыль. – С тобой хотю! Не уходи!
Присаживаюсь, падая коленями на пол и сгребаю свою малышку в объятия. Она доверчиво льнет всем тельцем и обвивает мою шею ручками.
– С самого утра беспокойная и капризная, – раздается взволнованный голос подошедшей няни. – Вроде температуры нет, кушала хорошо на завтрак, но подкашливать стала.
– Да, я еще ночью заметила, – сердце кровью обливается, что приходится оставлять заболевающую малышку дома. – Следи за ее состоянием, Маша, хорошо? При малейшем ухудшении сразу звони мне!
– Я поняла, Дина Алексеевна. Не волнуйтесь, все хорошо будет.
Ага, если моя маленькая принцесса отпустит меня…
– Я тебя люблю, мамоська… Идем играть? – заглядывает в лицо, хлопая длиннющими загнутыми ресницами. Хитрая лисичка.
Тяжело вздыхаю. Ненавижу себя за то, что приходится в момент, когда я больше всего нужна, оставлять доченьку с няней…И вроде понимаю, что нет иного выхода… Но все равно сжираю себя за это.
– Не могу, Оливка. Маме нужно на работу…
– Ну, пожалуйста…
– Кукленыш…
Дочь разражается диким плачем и только сильнее вцепляется в меня. Крупные слезы скатываются по щечкам, я утираю их, не замечая, что и сама плачу вместе с ребенком.
– Оливка, – ласково обращается к ней няня, – я принесла тебе небольшой подарок, идем, посмотрим?
– Подарок? – немного стихает и вскидывает голову на няню.
– Да. Надеюсь, тебе очень понравится. Пойдем?
Оливка переводит на меня растерянный взгляд. В глазках – сомнение и страх.
– Иди, солнышко, – осторожно подталкиваю дочь к няне. – А я схожу на работу. А вечером дядя Дима в гости придет, мы все вместе поиграем. Договорились?
– И дядя Дима купит мне мороженое? – прищуривается и сжимает губки. Маленький манипулятор!
– Купит, он же обещал.
– Ладно. Пока, мамоська. Я очень сильно-сильно тебя люблю.
– И я…Больше жизни…
В машине накатывает хандра. Наверное, всему виной осень на пороге. А еще сегодня день, когда мы с ним познакомились…
Мужчиной, который показал мне, как можно любить. Мужчиной, который боготворил меня, пусть всего лишь семь дней…С которым я, в конце концов, испытала удовольствие в постели. Впервые в жизни.
Отгоняю в сторону марево из воспоминаний. Зло утираю слезы, смахиваю капли дождя с лобового стекла и трогаюсь с места.
Надо же, столько лет не вспоминала, а сегодня накатило.
Ладно-ладно, лукавлю. Трудно не вспоминать, когда у моей дочери точно-такие же глаза…
Паркуюсь возле клиники, подхватываю сумку и, подняв повыше воротник плаща, быстрым шагом направляюсь к клинике.
И резко замираю на месте, как будто напарываюсь на невидимую стену. Отшатываюсь и даже отступаю на пару шагов назад.
Клим.
Мужчина из моих запретных воспоминаний стоит на пороге моей клиники, нервно курит и с кем-то разговаривает по телефону. Судя по напряженному выражению лица, разговор не из приятных.
А он все такой же красивый. Высокий, широкий размах плеч, узкие бедра. Бронзовая кожа, которую все также хочется попробовать на вкус. От него за версту несет силой и властью. Так было с самого начала.
Вот только непривычно видеть Клима в костюме и рубашке.
Он наклоняет голову, и вьющиеся пряди спадают ему на лоб. Я так любила, лежа в постели, запускать в них пальцы…Мне кажется, я даже сейчас чувствую их шелковистость…
Забыв обо всем, выкинув из головы не самые простые три с лишним года, делаю шаг вперед. Прикоснуться. Обнять. Заглянуть в глаза. И задать главный вопрос: почему?
