«В некотором царстве, в некотором
государстве жил-был царь, и было у него три сына. Младшего звали…»
Впрочем, все мы с вами прекрасно знаем, как его звали, но вот вам,
дорогие мои читатели вопрос, а знаете ли вы, как зовут меня?
Царевна-лягушка, скажите вы, но не сочтите за грубость, это малость
не честно. Значится, как его звать все знают, а я? Моё имя вам
известно, кроме сего титула? Если я ничего не путаю, это я как
раз-таки главный персонаж сей милой истории, и дабы больше вы, мои
милые и обожаемые, не смели оскорблять мою тонкую душевную
организацию своим «незнанием», я так и быть, поведаю вам всю
правду-матку.
И начнём мы… Ну с меня же.
Во-первых, позвольте представиться, меня зовут Русалия. Руса для
вас, но прошу не путать с русалками! Это важно, хоть бабка моя из
русалок. Видно, от того, характер у меня не задался. Но зато волосы
у меня шикарные и длинные, это факт.
Были, пока одним прекрасным весенним
днём я не сглупила, решив посмеяться над местным Водяным. И это
уже, во-вторых. Водится у нас тут один в своём Хрустальном дворце
на самом, извините меня, дне. Русалки болтают, что мол знатный
дядька он был, пока не утонул однажды поздней ночью на
Ивана-Купала. И попал он во власть старого Водяного, и без малого
двести лет отмотал у Новгородского местного властелина вся водицы
русской, пока новая вакансия не образовалась в виде нашего
небольшого, но милого озера у опушки. Как звали его, нашего
многоуважаемого Водяного, в народе, уже и никто не вспомнит, как и
он сам, но языком молоть он всегда умел и любил:
— Ух, богатый я был человек,
мавочки… — Обычно говаривал он, изрядно захмелев пред этим: —
Купец! Эх, а красивый какой, красивый! – Любил он стукнуть по
столу, скривив усатую синюю рожу, что тем же мавкам аж тошно
становилось.
Но это я только по рассказам других
и слышала. Бабка моя с ним страсть как друг друга не терпели,
оттого мне было запрещено соваться туда всю жизнь. Баталии у них
были не на жизнь, а на смерть. А мне… Все равно и было на этого
Морского прохвоста, пока однажды ко мне подруженька моя Офелия не
нагрянула в слезах вся:
— Представь… И накричал на меня при
всех на балу! – Утирала она рученькою глаза свои прекрасные, да
хвостом русалочьим по воде проводя: — А я все-то кружку разбила… А
Царь наш осерчал так, что и во дворец мне приходить запретил!
И вот тут мне стало резко не все
равно. А зимушка нынче была сурова, от того водица дай и замёрзла.
И было принято Водяным решение в спячку впасть, что он и сделал,
оповестив всех, чтобы ждали его с весенними лучами, а именно
первого апреля. Нет, вы чувствуете это? Первого апреля… Это же само
проведенье велело мне поступить так.
Эх, говорила мне бабка, что чувство
юмора — это не моё, но кто бы ее слушал? Хотя для Болотниц это в
принципе не свойственно — слушать кого-то, от того мы и весёлые
такие.
А то, что Водяные этого тонкого
искусства не понимают, это, знаете ли, не моя вина. Прививать надо.
Прививать! Причём насильно и со вкусом. Вот именно этими мыслями я
руководствовалась, поздно ноченькой запуская в ручей с пол дюжины
отменных индийских змей, что окольными путями выторговала заранее у
Восточного Лешего, а откуда они у него, меня уж мало касалось.
Главное было другое.
— А ты уверена? – В который раз
вскинул на меня взгляд Леший, уже наш родненький, наблюдая за тем,
как я опрокидываю очередной баул с «подарком» для местного морского
купца в его обожаемые владения, усмехаясь сама себе. – Ты его даже
не видела не разу, зачем же так… жёстко? Офелия твоя может сама
виновата, что сервиз его любимый разбила! Подумаешь, голос
повысил…
— Уверена! И вообще, нечего на
беззащитных русалочек голос повышать! – Изрекла глубокомысленно я
тогда, убирая следы преступления и довольная собой, махнув рукою,
что мол и так сойдёт, пошла спать в лачужку на родном болоте.
