Ну что же, мои птенчики – заждались?
Вы, разумеется, сейчас закатите глаза и мучительно простонете:
ну вот, опять, мол, он тут с заунывными притчами своими! И в этот
раз окажетесь неправы. Сегодня я не с притчей. Сегодня я вас
удивлю. Довольно уже этих трагедий и драм. Довольно остросюжетных
эпопей и сюрреалистических фантасмагорий. Пришло время простоты,
время открытости, время лёгких романтических комедий.
Сегодня я проведу вас к вершинам самых жанровых низов. Я
увлекусь, я потеряю счёт минутам, я всюду опоздаю, но выложусь и
расскажу вам историю, произошедшую на сломе тех ещё времён,
когда Европа хотела с нами дружить, а мы хотели быть
на неё похожи.
Что? Вы спрашиваете, зачем вам это нужно? Наверное, в первую
очередь затем, что я не болтаю пустого и, если уж открываю рот, то
следует отнестись внимательно к тому, какая из него вылетит
«птичка». Во-вторых, произошедшее с незнакомыми людьми показательно
тем, что однажды такое же может запросто случиться и с вами.
Причём, заметьте, в самый неподходящий момент. Так вы бы
растерялись в ответ и наломали непоправимых глупостей, но, к
счастью, нынешним уроком я подготовлю вас к трудной ситуации
прежде, чем вы окажетесь в ней.
Да, я сразу хочу извиниться за то, что начало истории вам скорей
всего покажется сумбурным. Я не хотел, чтобы так получилось, но,
простите, я на нервах. Жду одну рефлексирующую мисс. И одним
глазком я с вами, а другим мне приходится всё время озираться
на дверь ночного клуба. Что там, за ней, происходит, даже
мне понять не очень легко, ибо у входа – дамы, а дамы у входа это,
как вы понимаете, сигаретный дым, высокие голоса, громкий смех,
флирт с охраной и зацепы прохожих разнузданным словом
«парниша».
Впрочем, она пока не появилась, а это значит, что я,
скорей всего, успею. Итак, история признания в... Ах, нет! Прошу
простить меня великодушно – я вижу, как настежь распахиваются
двери, и на улицу вырывается тепло порочного веселья, а из его
клубóв вылетает она – непостижимая, как художественный дар
Рафаэля. Стоп-кадр!.. Запомните это мгновенье! Запомните её, мою
гордость. Моё очарование. Моё прелестное дитя, что всё так же ищет
радости в свете ночных бриллиантов.
Ей двадцать четыре, она светловолоса и зовут её СОФИЯ.
У неё несколько сбилась укладка, она в немного
осыпавшемся вечернем макияже, но всё ещё в блистательном коротком
платьишке кремового цвета, в лодочках на шпильке
и красной вязаной накидке нараспашку. По вывеске,
по фигурам, заметным из проёма двери, по отголоскам
музыки и женских восклицаний вам и без меня уже ясно, что
покинула она не что-нибудь, а Клуб настоящего такого, сермяжного
мужского стриптиза. Обратите внимание, как стремительно София
уходит, и с какой неприязнью она стряхивает с себя цветные
перья, с какой яростью трёт губы тыльной стороной запястья,
размазывая по ним косметические блёстки. В другой руке,
на локтевом сгибе, у неё висит маленькая сумочка
в тон платья, а в пальчиках, что тоже любопытно, трепещется
прижатый к уху телефон.
— Мама! — обороняется она в трубку. — Всё
в порядке у меня, всё в порядке!.. Ничего я не делаю, я
отдыхаю – да, провожу свободное время!..
Сзади, у входа в Клуб, смыкаются спины охранников. Из-за
них вытягивается ещё одно девичье лицо. Его плохо видно, но я
подскажу, что это личико со сложным набором эмоций принадлежит
подруге Софии – ИННЕ, которая и затащила её сюда, будучи
на целый год старше.
— Сонька, ты куда? — кричит Инна. — Ты что – одна,
что ли?
София занята – говорит по телефону. Инна хочет выбежать
за ней, но сквозь охранников уже протиснулся улыбчивый
КРАСАВЧИК о двадцати семи годах. Он – великолепен, покрыт
модной щетиной, нагеленными волосами и посевом блёсток
на висках. Одет он в чёрный пиджак на голое тело
с подтянутыми к локтю рукавами. Он останавливает Инну
успокоительным жестом, мол, всё хорошо, я провожу её, мол, до
подъезда, но для Инны этот Красавчик слишком красив, чтобы ему
доверять. Подругу она инструктирует в голос:
