День не задался с самого утра. И все из-за бессонной ночи. Этой ночью Катерине Мельниковой вдруг пришла в голову совершенно сумасшедшая мысль – а правильно ли она живет? Ради чего весь этот бешеный ритм? Дом – работа, работа – дом. Что в доме? Ничего. Вернее, в доме – вечно голодная, но очень гордая Эсмеральда. То есть нельзя, конечно, сказать, что совсем ничего – но, наверное, все-таки маловато для почти сорокалетней женщины с приличным достатком, высшим образованием и достойной работой.
Катерина твердо решила: нужно что-то менять.
Только вот что? Дом? Нет, это невозможно. Работу? Работу свою Катерина любила. Работа – это вообще вся жизнь. Себя, что ли, поменять… Только как же ее – себя – поменять-то? Все ясно! Нужно изменить гардероб! Решение, конечно, пришло в голову немножко женское, Катерине не свойственное. У нее работа мужская и весь жизненный уклад аскетичный. Но решила же меняться! В конце концов! Сколько ей лет, и почему она так рано записала себя в старухи или вот в непонятное существо среднего пола, модное название – «уни»… Только это впрямь удобно: напяливаешь на себя, что первое под руку подвернулось, и вперед.
Сколько можно ходить в брюках? Есть же и юбки, и платья! И даже в гардеробе у Катерины. Женщина силилась вспомнить, какие именно, перебирала в голове полки слева направо и снизу вверх, и тем самым сон уходил все дальше и дальше. А новые идеи прочно поселялись в распухшей голове.
Вот надену сегодня платье! Или, может быть, для начала просто шелковую блузку с вязаным жилетом – и все-таки оставить брюки? Нет-нет, никаких компромиссов, решила – значит, решила. И даже юбка – это тоже полумера. Пусть будет платье. Хотя бы то, трикотажное, которое привезла из поездки по Германии. Ведь полдня ходила по магазинам, набрала себе кучу барахла. И платья, и туфли на каблуках, и страшно модные ботфорты. Что из этого она хотя бы один раз надела? Сиреневое платье в театр? Да-да.
Платье ей шло, и она сама это видела. Только что с того? Со спектаклем не повезло, и она обвинила во всем платье – типа, принесло несчастье. Запихнула его комком в дальний угол. И при чем здесь театр? Да и, собственно, платье ни при чем… Просто в театр Катерина должна была пойти не одна, а с молодым человеком. Очередная попытка очень деятельной тетки ее с кем-нибудь познакомить. Родители давно махнули рукой, а тетка все старалась, все изыскивала очередные варианты.
– Мальчик из очень хорошей семьи.
– Мальчик из очень обеспеченной семьи.
– Ну, конечно, не принц, но и мы не королевских кровей.
Вариантов становилось все меньше, мальчики лысели и толстели. Но тетка не сдавалась. Почему этот молодой и «очень перспективный» так и не объявился, никто в итоге не понял. Тетка потом что-то мычала, мол, так сложилось. На что Катерина рявкнула: «Все! Больше никогда ни с кем знакомиться не пойду! Не дождетесь! Сами не позорьтесь и меня не позорьте!».
Она ждала на холоде «свою судьбу» минут двадцать. Вбежала в театр последняя, в темном зале, спотыкаясь, пробиралась через чужие ботинки и слушала недовольное шиканье: «Раньше нужно приходить, в театр все-таки собрались!». Какое тут может быть настроение?!
Но Катерина себе почему-то внушила, что он, этот судьбоносный жених, все же приходил, оценил ее издалека и решил не окликать. Не вышла Катерина рожей или каким другим местом – это ж теперь не проверишь, спросить-то не у кого. Вот и швырнула платье куда подальше, чтобы не вспоминать про позор. Хотя опять же, при чем тут платье?! Она же в дубленке была! И в шапке! Может, ему шапка не понравилась?
