Луч прожектора вспорол темноту. Размеренно вздымалось море. Небольшое рыболовецкое судно водоизмещением в сорок тонн скользило по волнам. Наперерез спешил катер пограничной службы «Гриф» проекта 1400 – с хищными обводами, бронированной надстройкой. Пулеметчик на носу припал к спаренной установке. Справа, слева тоже вспыхивали огни – подходили другие суда.
– Остановиться, застопорить винты! – ревел громкоговоритель. – Вы находитесь в территориальных водах СССР, немедленно прекратить движение!
Приказ дублировался по-английски. На мачте судна-нарушителя развевался турецкий флажок. На вид обычная рыбацкая шхуна – такие сотнями бороздят Черное море, добывают сельдь, ставриду, кефаль. Бывает, что и в чужие воды случайно заходят. Но эти подошли уж чересчур близко – берег виден невооруженным глазом! Турецкое судно сбавило обороты, стало замедлять движение. Подошли еще два катера, встали в отдалении. Нарушитель попал в перекрестье прожекторов. По палубе бегали люди, эмоционально выражались. Трясся трап, из капитанской рубки скатился на палубу член команды, куртка которого была расстегнута, застыл у леера. Пограничный катер приблизился к судну левым бортом, механик заглушил дизель. От толчка человек у леера чуть не покатился по палубе. На борт стали перепрыгивать советские пограничники, они передергивали затворы автоматов. Бородатый субъект в куртке что-то испуганно лопотал на ломаном русском: дескать, не хотели, заблудились, отказали приборы, мы мирные люди…
– Мирные они, держи карман шире, – ворчал коренастый мичман, – Врут они все, товарищ капитан. Совсем охренели – еще миля, и в берег бы ткнулись…
Турецкий капитан растерянно разводил руками, приводил смешные аргументы. Командир советского судна угрюмо его разглядывал. Угрозы государственному суверенитету тот не представлял. Как и члены его команды, которых выгнали на палубу. Разношерстная публика жалась в кучку, кто-то со сна тер глаза, оскорбительных выкриков себе не позволяли. Пограничники держали команду на прицеле. Двое поднялись в надстройку, остальные прошли по судну, спустились в трюм, светя фонарями. Холодильные агрегаты были забиты ставридой. Пронзительно пахло рыбой. Отсеки для членов команды, крохотный камбуз со специфическими ароматами – этим людям следовало бы поучиться гигиене. Судно осмотрели за пять минут, мичман доложил: все чисто. Возбудился бородатый турок, стал энергично жестикулировать: ошибка, говорим же, мы любим Советский Союз, мир, май…
– Вы еще политического убежища попросите, – проворчал капитан. – Пролетарии, мать вашу…
С этим судном явно что-то было не так. Турки скалились вроде беззлобно, но как-то с ехидцей. С приборами навигации, как доложил мичман, все в порядке, пусть не свистят, что отказали. Чего тогда надо? Рыбку на халяву половить? Нейтральных вод уже не хватает?
– В общем, так, уважаемый, – капитан сурово сдвинул брови, – вас в гости не звали. Убедительная просьба не делать вид, будто плохо понимаете по-русски. Ваше судно отбуксируют в ближайший советский порт – вместе с командой и всем содержимым. Там и разберутся, еще раз проведут обыск, конфискуют незаконный улов. И не надо возмущаться, вы нарушили границу суверенного государства. Знаете, что за это полагается… Прохоров, бери пятерых, остаетесь на шхуне. Команду запереть, а этого эфенди, – он смерил ироничным взглядом недовольного турка, – так и быть, на мостик. Работаем, мужики, работаем, – заторопил подчиненных капитан. – Пусть чекисты разбираются, что за фрукты с дерева свалились. А то обнаглели уже совсем…
