Алексей Алешковский
ЧЕЛОВЕК И СВОБОДА
дневник реакционера
Хоть убей, следа не видно
Пушкин, «Бесы»
– Я люблю комфорт жизни, – произнес с важностию Ситников. – Это не мешает мне быть либералом.
– Нет, это мешает, мешает! – воскликнула Евдоксия и приказала, однако, своей прислужнице распорядиться и насчет завтрака, и насчет шампанского.
Тургенев, «Отцы и дети»
– Cher ami, – благодушно заметил ему Степан Трофимович, – поверьте, что это (он повторил жест вокруг шеи) нисколько не принесет пользы ни нашим помещикам, ни всем нам вообще. Мы и без голов ничего не сумеем устроить, несмотря на то что наши головы всего более и мешают нам понимать.
Достоевский, «Бесы»
В книге упоминаются социальные сети, входящие в корпорацию «Мета» (признана экстремистской организацией, деятельность на территории РФ запрещена), а также персоны и СМИ, входящие в реестр иностранных агентов Министерства юстиции Российской Федерации.
На моих глазах общество сходило с ума. Если ум у него вообще был. Сначала люди демократических убеждений, среди которых был и я, дорвались до свободы. Открылись шлюзы, фонтаны и закрома родины. Вместе с приватизацией собственности произошла приватизация идеологии. Впервые в истории интеллигенция сомкнулась с властью. В этом не было ничего плохого, кроме того, что она стала еще дальше от народа: если с вашими идеалами все в порядке, какое вам дело до чужих?
Следующая власть развернулась к идеалам большинства, а идеалам меньшинства начала наступать на пятки. Тогда цвет прогрессивной интеллигенции – бывшие диссиденты и бывшие коллаборационисты – начал мечтать о революции (ведь ничего более подходящего среди уроков российской истории найти было нельзя). Вскоре о результатах подобного подхода стало можно судить по Украине, которая поменяла коррупцию на агрессивный национализм. И тут русские «либералы» превратились в украинских «патриотов». Пока я шел к толерантности, прогрессоры двигались к нетерпимости.
Разумеется, наши пути разошлись. Все смыслы извратились до неузнаваемости. Сегодня либералами называют себя люди, защищающие права и свободы от граждан, которые их недостойны. Фарс правит бал на кладбище трагедии. Раньше сопротивление было подвигом, теперь стало модным трендом, как смузи или коворкинг. Странно, что в обиход еще не вошло слово «резистанс». Зона комфорта постоянно мигрирует: кухни вышли на улицы и зашли обратно.
С духовными поварами, которые слушают музыку революции, кашу сваришь только в голове. Будучи человеком традиционной либеральной ориентации, сегодня могу идентифицировать себя лишь как реакционера. Перефразируя Черчилля, готов утверждать, что наш режим – наихудшая форма правления, если не считать всех остальных в истории России. Судьбы демократии – инструмента манипуляции электоратом – меня не особо тревожат. В отличие от судеб свободы.
Почти вся книга составлена из еженедельных колонок, которые я публиковал в интернет-газете «Взгляд». До этого я несколько лет писал все то же самое в фейсбуке, но значительно короче. Благодаря Дмитрию Михайлину, который убедил меня рефлексировать регулярно и подробно, сложилась эта мозаика: надеюсь, в ней прослеживается лейтмотив, отраженный в названии книги.
Посвящаю ее памяти моего отца, который эти тексты читал, успел увидеть первую верстку и написать для обложки: «Я автора этой книги породил, я его и весьма зауважал».
Алексей Алешковский
Главное, что удивляет в этом сборнике – как кардинально преобразило его начало Третьей мировой. Автор писал одну книгу, а мы сегодня читаем совершенно другую. Чтобы оценить глубину трансформации, давайте сначала попробуем посмотреть на нее глазами читателя мирного времени.
