«Анастасия Павловна, прогулялись?» – окликнула женщину соседка. «Да» – кряхтя и причитая, поднималась она по лестнице. В доме снова не работал лифт и с её больной спиной и больными ногами взойти на шестой этаж было целым испытанием.
Днём болячки немного отступают на задний план, отвлекают домашние дела и общение с соседями, ведь в подъезде много таких же стариков, как и она, да то и старше. Мало того, послушать, так и здоровья у неё побольше, чем у других, и ныть перестанешь. А вот к вечеру она испытывала сразу всё и боль, и одиночество и жалость к себе, не нужной не сыну не дочери.
Сын сразу после женитьбы уехал в Нидерланды, вместе со своей женой, где родили дочь, и уже двадцать лет не
навещают мать. Старшая дочь нашла своё счастье, выйдя
замуж за француза, и так же, как и брат, совсем забыла о матери. А ей уже пошёл семьдесят пятый год. Правда она свыклась со своим одиночеством, но не перестаёт ждать – а вдруг надумают вспомнить о ней и когда- то позвонят в дверь. Да, но это только мечты. Если за все эти годы даже открытки не прислали, то уж о звонке и думать надо забыть.
Последнее время женщина стала плохо спать, так как её что -то тревожило, и она просыпалась несколько раз за ночь, с чувством страха и болью во всем теле, как будто пробежала километров пять без остановки, что списывалось ей на старческие болячки, а также на боязнь умереть. Мало того ей постоянно снился один и тот же сон, но просыпаясь она не помнила его детально, можно сказать совсем не помнила, но знала, что это тот же сон.
Сейчас же она нехотя шла к себе в квартиру. А что, опять разговаривай сама с собой или молчи, ведь она не могла завести даже животное, так как за ним нужен уход, а тут сомой до себя, что ж бедное существо мучить. Зайдя в квартиру, сказала вслух: «Долго просидела на улице. Сейчас и есть поздно, и так плохо спится». Набрав в кружку воды, прошла в спальную комнату и поставила её на прикроватную тумбочку. Раздевшись села на край кровати и выпив таблетки от давления, прилегла. «Прохладно» – подумала она. Обычно женщина клала под ноги тёплую грелку, а сегодня забыла, но вставать не захотела. Накрывшись двумя одеялами, постепенно пригрелась. «Спокойной ночи» – сказала она сама себе и улыбнулась. Ей стало смешно, что самой себе надо сказать -спасибо. Потянув руку к тумбочке, взяла пульт и выключила свет.
Постепенно она погружалась в сон, хоть и пыталась несколько оттянуть этот момент.
– Куда прёшь – крикнул мужик у дороги, обращаясь к возничему, который видно задремав, отпустил вожжи, и его хроменькая лошадь сошла с дороги, чуть не сбив мужика.
– А, это, ты – Матвей. Что -то давно, тебя, видно не было. Аль опять в лесу пропадал? – заговорил к нему, лежащий на телеге Захар.
– Да хоть и так. Тебе, то, что? Ехай себе и ехай.
– Злой, ты, поэтому и народ, тебя, сторонится.
– Слышь, Захар, чего заговариваешь ко мне, я ж к тебе в браты не прошусь. А куда и зачем хожу, не твоё дело. Чё рыщешь, чё вынюхиваешь? Аль думаешь не знаю, что, ты, по болотам таскаешься, верно зуб чёртохвоста ищешь.
– Тьфу, ты. А зачем мне он? Это, ты, у нас по чёрным делам мастак.
– А, ты, белый, да пушистый. Не лезь ко мне с расспросами, говорю, если жить спокойно хочешь. – сказал он страшным, хриплым голосом, зло посмотрев из – под сросшихся, густых бровей.
– Да иди, ты! Поостынь. Это, ты, наших деревенских пугай, а мне твои угрозы, как до заду дверца. Бывай.
Плюнув на дорогу, он тронул возничего и тот, взмахнул вожжами, ударив свою кобылку, и та понеслась по пыльной дороге, как и не хромала вовсе. Клубы пыли из – под копыт поглотили Матвея и тот ударив ногой оземь, пробормотав, что -то зловещим голосом, трижды плюнул на три стороны.